Андрей Минин - Княжич

Никому не доверяют, постоянно всё перепроверяя. Может это и хорошо, но, сколько же времени отнимает, был уже полдень и голову начало припекать весеннее солнышко. Портил же всё, холодный, северный ветер. Зябко и слякотно.

— Можно ехать, — подошел к нам балалаечник, Степан, что на мой день рождения так разошелся, что аж всё исподнее растерял.

Напился до того, что перепутал мою днюху с масленицей и по привычке, как принято на его малой родине — оголился, имитируя помывку в бане. Вот смеха было!

Хорошо хоть с Архангельска у меня никого нет. Вроде. Там на масленицу принято произносить торжественные речи на морозе и оголять при всех «срамные» места, демонстрируя непонятно что. То ли удаль, то ли глупость.

Диву даёшься, какие только обычаи не чтут люди в глубинке.

— Идём, — кивнул я ему и улыбнулся.

— Куда первым делом? — Заняли мы с Жуком места в машине, что стояла последней.

По пути они будут перестраиваться, так что узнать в какой нахожусь я, не представляется возможным.

— Все дороги ведут в отделение канцелярии Российской Империи, что на главной улице. Давай туда, — махнул я рукой.

И мы тронулись.

— Колёса шумят, — заметил я, грустно смотря в окно.

Беспризорников на улицах после моего последнего приезда, меньше не стало. Всё также роются в помойках и просят милостыню.

— Шипованные. Не переобули ещё, — так же как и я безрадостно наблюдал Жук за картиной в окне, на окраинах этого маленького сибирского городка.

Всем не помочь, бормотал я про себя, отводя взгляд.

— Стой!

— Засада!

— Сворачивай, бля! — Разнеслась ругань по рации, когда нас неожиданно зажали две машины в переулке, перекрыв путь вперёд и отход.

Всё замерло, ждали мы, когда по нам откроют огонь, но на удивление никакая тля не стреляла.

Из машин никто не выскочил, так как они были бронированы. Если у нападающих нет тяжелого оружия или кудесника, то нас не выковырять.

Я уже по въевшейся привычке накинул на себя щиты и подготовил кое-что из своего боевого арсенала. Лучше подстраховаться.

— Это что за хмыри? — Не сдержался Степан, бывший у нас водителем и державший в руках автомат. Мы тоже вооружились достав из-под сиденья спрятанное там до того оружие.

— Ряженые какие-то, — заметил сидящий справа от него Василь, что молчал всю дорогу. — В халатах и шапочках этих странных.

— Это чапан и тюбетейки, — зорко следил за теми, кто вышел из преградивших нам путь машин, и пошел на встречу, Жук. — Национальная одежда многих восточных народов, неуч.

— И кто они такие?

— Казанцы, похоже. Ханство, — посмотрел на меня Михаил.

— Не знаю, — пожал я в удивлении плечами. — Им я вроде дорогу не переходил. Да и когда бы успел?

— И что будем делать? — Мрачно спросил Василь, держа руку на спусковом крючке.

— Поздороваемся, что ещё остаётся? — Ответил я. — Миша, — кивнул я ему и тот так же мрачно как Василь взялся за рацию.

— Всем на выход. Охраняем заказчика. Петро, Болгарин, Филя и Влад, осмотритесь и займите места на высотах, на крышах и в проулках. Уразумели?

— Принял.

— Добро.

— Принял, — отчитались все, после чего выскочили из машин, и стали расходиться, не сводя дул своих пушек с вставших чуть в сторонке казанцев, и их охраны, также нервно держащихся за стволы.

Стоило всем занять свои места, как вышли и мы с Жуком. Василь остался в машине, незаметно готовя гранатомёт, а Степан ввинчивал детонатор в пластинчатую взрывчатку, зажав от усердия кончик языка между губ, катились по его лбу капельки пота.

— Нас ради бога не взорви, — тихо шепнул ему Михаил, прежде чем мы вышли.

— Ас-саляму алейкум, — поприветствовали нас двое богато одетых татар, поклонившись, а потом выпрямившись и терпеливо дожидаясь ответа.

Жук начал подавить мне какие-то знаки, но я и так знал, что это означает. В переводе с арабского, это «Мир вам»! Этим приветствием пользуются не только арабы, но и наши, арабы-христиане, коих немало. Строго говоря, это вполне христианское обращение, только на другом языке.

В ответ на такое обращение обычно желают мира в ответ, что звучит как: ул-алейкум ас-салям, но мне было неуютно отвечать чужими словами, и я ответил по-русски.

— И вам мир, добрые люди, — поклонился я в ответ. — Не подскажете, зачем вы нас остановили? Нам делить нечего, — переводил я взгляд с одного восточного лица на другое, пытаясь найти, пять отличий.

Остановившие нас были братьями-близнецами, как две капли воды похожими друг на друга. Черноглазые, черноволосые и все в золоте, да перстнях. Только эфесы мечей, которые они носили, цепляя за кушаки, были без украшений. Лишь натёртый деревянный черен. За пазухой же нарочито торчали рукояти пистолетов.