Лео Сухов - Эфирные контрабандисты [СИ]

– План д-рьмо! – вынес вердикт Рубари. – П-дъём м-дл-нный!

– Буду выкручиваться… – пожал я плечами. – Ты же мне не выдаёшь на-гора других гениальных идей, верно?

– В-д-ю! – не согласился механик. – М-жет, сб-жим?

– Нет, бежать мы не будем! – строго возразил я. – Нанну подставим. Она-то в Саливари остаётся…

Механик тяжело вздохнул, но вынужден был согласиться с моим доводом. Хотя идея эгоистично сбежать ему явно пришлась по вкусу. Впрочем, и мне тоже. Но, помимо того, что мы бы подставили Нанну и Тараки, я опасался того, что его ушлый родственник со своими связями найдёт нас значительно быстрее, чем любые мародёры. И хотя мы платили за каждую его услугу единичками пневмы, такие люди, в принципе, иначе подходят к ценообразованию за свою помощь. Этот переданный нам заказ и был той платой, которая могла нам позволить от него, наконец, отвязаться…

– Всё, давай! Спускай меня! – решился я, наконец, на подвиг.

Как же нам сейчас не хватало консультанта среди охотников! Но, как я начинал догадываться, именно это и помешало Фабило самостоятельно выполнить заказ. На Саливари было две группы охотников, работавших на мэрию, но не было ни одной свободной команды, которую мог бы нанять кто-то ещё. Да и те, что работали на мэрию, особо на настоящую охоту не рвались – обычно ограничиваясь лишь разведкой местности. Вот и копились заказы-наряды на ингредиенты в ожидании тех придурков, которые согласятся их выполнить – ну или тех несчастных, кому деваться больше некуда. Нас с Рубари, например. Причём, мы явно попадали в обе категории…

Очень скоро я уже стоял напротив входа в пещеру, а у моих ног лежали два пятиметровых древка с приделанными к ним металлическими рогатинами. Что это изначально были за детали – я не знал, но Рубари их быстро превратил в то, что нам и требовалось, наточив концы импровизированной «вилки». Теперь я мог пробить плотную шкуру медведя, используя его же собственный вес. Главное – вовремя уткнуть рогатину в землю. Интересно, фимомениарк будет перед атакой подниматься на задние лапы? Вроде бы это было важно в такой охоте…

А ещё мне было очень непривычно стоять на земле, а точнее, на поверхности. Обитая на скалах – или в мире эфира, как ещё местные называли этот уровень жизни – я привык к тому, что горизонт далёк и почти незаметен. Он всегда был где-то внизу… там, где была поверхность, которую почти не видишь. И даже в городе, на скале, ты прекрасно знал, что где-то там, за домами, простирается лишь бескрайнее море неба. А здесь мой взгляд постоянно упирался в край видимой земли и в какие-то препятствия. С непривычки это несколько раздражало…

Я несколько раз глубоко вздохнул, собирая остатки решимости, после чего достал из кармана кастет, нацепил его на руку, нацелился на пещеру – и принялся стрелять в её направлении огненными стрелками. Полоски огня влетали в тёмный каменный зев, на миг освещая стены и исчезая где-то в глубине. Вкладывая в оружие единичку за единичкой, я чуть менял прицел, стараясь выстрелить как можно удачнее – и одновременно молясь, чтобы пещера была не слишком извилистой. Впрочем, много пневмы я потратить не успел. Из глубины пещеры раздался рассерженный рёв, от которого у меня сразу заложило уши. А потом до меня донёсся гулкий топот огромных лап. Фимомениарк принял вызов и спешил на смертный бой…

Я присел, не снимая кастета, схватил одну из рогатин и приготовился встречать злобное чудовище. Из темноты пещеры появилась мохнатая башка немалых размеров, с которой на меня смотрели злые маленькие глазки. Фимомениарк раскрывал пасть, полную острых зубов, и неистово ревел, заставляя мои поджилки трястись – а меня самого отвлекаться на сдерживание естественных позывов организма. Организм, видимо, считал, что при виде этой туши надо одновременно обделаться всеми доступными способами – после чего сразу потерять сознание. И, может, тогда фимомениарк, наткнувшись на вонючую и неподвижную маленькую тушку, не станет её жрать…

Я был категорически не согласен с организмом и с началом медвежьей болезни, считая, что помирать надо, хотя бы не обделавшись, а посему упрямо стоял на месте, сжимая рогатину в потных руках… И скоро понял, что эта скотина мохнатая вовсе не собирается лезть на солнышко и загорать. Башку высунул, ревёт, сердитыми глазками сверкает – но дальше не идёт. Немного подумав, я вытянул правую руку, с натугой удерживая рогатину в левой, навёлся кастетом на огромное чудище и принялся снова стрелять, теперь уже воздушными волнами.