Д Штольц - Удав и гадюка

— Филипп, Филипп… — стонал в рыданиях аристократ с укрытым гнойными язвами лицом, хватая Юлиана за грудки. — Филипп! О, Филипп!

Лицо Гиффарда вытянулось, приняло форму клюва, и теперь уже белый ворон громко каркнул над ухом поверженного и плачущего Юлиана, придавил того лапой к полу, ступил с силой на грудь и начал остервенело клевать.

Юлиан проснулся в холодном поту от того, что на подоконник комнаты во время серого и мрачного рассвета села ворона и разбудила всех стучанием клювом по окну и надоедливым сиплым карканьем.

— Чертова ворона, — пробормотал Юлиан, вытирая с бледного лица испарину, и стал медленно одеваться, пока Дигоро тоже потягивался в постели с задранной до бедер рубахой и недовольно шипел на птицу с оголенными клыками.

В это время время в Офуртгосе, в ночи, еще не зардевшейся едва розовой полосой рассвета, отчаянно вскрикнул Филипп фон де Тастемара. Его сердце только-только застучало, восстановившись. Йева тут же очнулась от дремоты и склонилась над обезображенным в ужасе лицом отца, которому снилось, будто друг Гиффард сначала трепал его за грудки, вопя имя Уильяма, а потом обратился в молодого черного ворона и принялся злобно долбить голову графа мощным клювом.

Белоснежная кобыла тяжело шла по глубокому снегу, неся на себе Мариэльд де Лилле Адан. Графиня, обычно окруженная толпой ретивых слуг и охранников, сейчас была совершенно одна в темном лесу герцогства Лоракко. После бури, что бесновалась на протяжении нескольких дней, часть пихт в лесу лежали поваленными. Несчастное хрипящее животное то и дело перебиралось через буреломы, едва не ломая ноги, но всадница была непреклонна и заставляла кобылу ехать все глубже и дальше в лес. Там, во тьме даже посреди белого дня, то тут, то там сияли желтые глаза одетых в теплые шубки демонят. Они повизгивали, перескакивая с ветки на ветку, и с удивлением разглядывали одинокую путницу, принюхивались, понимая, что перед ними не безобидный человек, и гладили коготками свои пушистые хвосты, так напоминающие беличьи.

Наконец, бедное животное взобралось по склону на небольшую тропку, заваленную ветками и хвоей. Посреди дороги лежал обглоданный и замерзший труп лося, возле которого ходил туда-сюда полупрозрачный грим в виде черного пса. Кобыла испуганно взвизгнула, однако графиня успокоила ее ласковым голосом, и, осторожно обойдя грима, лошадь двинулась выше в горы. Там, впереди, над пихтовым лесом стояла высокая скала — это был тупик, однако графиня Лилле Адан волевым движением пяток продолжала гнать туда уставшее животное. Пожилая женщина была одета на удивление просто: в черный громоздкий плащ, отороченный мехом волка, шерстяное платье цвета корицы, наглухо закрывающее шею, и в шапку с наушами. Серебристые и тяжелые косы, безо всяких украшений, лежали на хрупких плечах, а руки в перчатках успокаивали кобылу, гладили ее за холкой и теребили заплетенную гриву.

Где-то справа и сзади послышался хруст. Женщина, смахнув снег с ресниц, вгляделась в темную даль леса. Кто-то шел по сугробам, продирался сквозь бурелом и упрямо двигался в сторону Мариэльд. Наконец, из пихтовика на тропу выбрался молодой мужчина. Синими глазами на бледном узком лице он посмотрел на Мариэльд и обошел труп лося вместе с лежащим рядом гримом. Со счастливой улыбкой на устах графиня ловко выскользнула из украшенного кисточками седла и, сняв перчатку, протянула кисть мужчине. Тот, в дешевеньких сапогах, теплых штанах с заплатками да в плешивом меховом костюме, поднял падающую на глаза высокую шапку и припал губами к руке графини. На боку черноволосого мужика болтался ременной топорик, а на другом — огниво, а само его тело постоянно дрожало, будто он сильно прозяб.

— Здравствуй, Мари, — нежно произнес лесоруб. — Как давно мы с тобой были здесь?

— Давно, Гаар, давно, — с лаской посмотрела на красивого мужчину перед собой графиня.

— Из всех моих многочисленных имен ты решила назвать самое нелюбимое, Мари.

Гаар тихо и беззлобно рассмеялся. Взяв под узду белоснежную кобылу, пара двинулась к возвышающейся скале, которая делала из этой почти забытой людьми тропинки тупик. Гора вырастала над путниками, как высокий и безмолвный страж в черных одеждах посреди леса.