Александра Лисина - Каратель [litres]

В комнате царил сущий бедлам. Стекла в окне оказались выбиты, да так, что из рамы торчали лишь оплавленные осколки. Противоположная от окна стена наполовину почернела, причем подозрительно ровно, словно невероятной силы пламя разделило стену вертикальной полосой. То же самое творилось и на полу, будто кто-то провел по нему жирную черту. Справа от нее было более или менее чисто, а вот слева деревянная обшивка практически обуглилась, причем от пола до самого потолка.

Там же, у двери, неопрятными горками лежало две головешки в форме человеческих тел. Опознать их было нереально – неизвестные обгорели так, что теперь их можно было идентифицировать лишь по оголившимся зубам. В комнате стоял удушливый запах гари, паленого мяса, горелой ткани и дерева. Но собственно пламени тут уже не было. По-видимому, удар пришелся как раз на эту сторону, мгновенно сжег стоявших у двери людей. Практически одновременно с этим сожрал и саму дверь, и тех двоих, что караулили снаружи. А затем скатился по лестнице на первый этаж и принялся торопливо пожирать все, до чего смог дотянуться.

Если бы я был специалистом в этом вопросе, то сказал бы, что пару ун назад по дому прокатился огромный… просто-таки гигантский файербол, сметая все на своем пути. Но я, к сожалению, специалистом не был, поэтому мог лишь предполагать. И с недоверием присмотрелся к сидящему на «чистой» половине комнаты человеку, который, вероятно, и стал источником магического огня.

Он сидел у стены, запрокинув голову и часто-часто дыша, словно ему не хватало воздуха. Смертельно бледный, довольно молодой брюнет с утонченными чертами лица и длинной, слегка обгоревшей и нещадно растрепанной шевелюрой.

Не так давно на нем был надет длинный плащ, остатки которого догорали на полу. А под плащом имелся украшенный серебристой вышивкой темно-серый камзол с изрядно подкопченными кружевами и большим алым пятном на левой стороне груди. Из пятна торчала рукоять ножа, всаженная туда до упора, и, вероятно, лезвие все-таки достало до сердца, поэтому-то мужик и был так ужасающе плох.

Когда я заглянул внутрь, на его лбу уже выступила испарина, глаза были закрыты, на губах пузырилась кровавая пена. Но пальцами правой руки он все еще царапал рифленую рукоять, словно всерьез собирался ее из себя вытащить. А на левой, лежащей на полу, ладони стремительно угасала подозрительно знакомая фиговина, которую я опознал, как стандартный исцеляющий амулет.

Рез мне тоже такой оставил, когда бросил на верную смерть в тайнике Олерона Аввима. Я его теперь с закрытыми глазами узнаю. И по форме, и по испускаемому им мягкому золотистому свечению.

Но мужик сделал глупость, пытаясь использовать его, не избавившись предварительно от ножа. Хотя, наверное, он хотел… даже сейчас еще на что-то надеялся, однако заряд амулета таял прямо на глазах, и даже слепому было ясно, что маг уже не жилец.

Черт. Что мне так не везет-то? Ну какого хрена ты не поделил с этими придурками?! Какого черта вообще понадобилось устраивать тут магическую духовку, в которой сразу четверо… вернее, нет, пятеро человек одномоментно запеклись, как куры гриль?!

Пятый труп лежал практически в ногах умирающего, в странном жесте вытянув над головой руки, словно вратарь, пытающийся поймать летящий в ворота мяч. Похоже, мага пытались защитить? Может, поэтому мужик обгорел до неузнаваемости, а сам маг успел лишь слегка подкоптиться?

Бесшумно спрыгнув на пол, я с досадой огляделся и на мгновение прикрыл глаза, прося у своих нуррят короткий отчет. А когда во второй раз просмотрел вереницу присланных ими картинок, то раздраженно хлестнул воздух хвостом и с неудовольствием уставился на глупого мага, так некстати надумавшего навестить этот притон.

Зачем он вообще сюда приперся, улишши, разумеется, сказать не могли, но, судя по той уверенности, с которой маг зашел внутрь, он явно знал, куда шел. И был определенно знаком с пятью разумными, которые, похоже, ждали именно его.

Один из них, низенький и толстенький, как колобок, при виде мага уважительно поклонился и продемонстрировал столь явное почтение, что его можно было смело отнести если не к слугам, то к доверенным лицам. Остальные четверо отделались легкими кивками и сразу проследовали на второй этаж. В эту самую комнату. Где пару ун спустя состоялся непростой разговор.

О чем люди между собой говорили, улишши понять не смогли – они умели общаться лишь мыслеобразами, тогда как человеческая речь с их точки зрения была похожа на бессмысленный набор звуков, в которых они ничегошеньки не понимали. Звуковые образы они тоже, к сожалению, не передавали, но и по картинкам я мог более или менее составить представление о случившемся.