Goblins - О бедном монахе замолвите слово

Раздался ужасный вой, пыль разлетелась по углам, а веник в моей руке вспыхнул ярким пламенем. Ну, что ж. Побудет факелом. И побыл-таки, правда, недолго: едва я вышел на приснопамятный вайюань с паутинистыми деревьями, как меня снова принялись забрасывать всяким дерьмом, от которого я, благодаря своей, не побоюсь этого слова — незаурядной — гибкости, а еще скорости и ловкости (а еще технике Божественного Восприятия) легко уклонялся. И пока я это делал, из пыли, паутины и птичьих трупиков передо мной очень резво соткался еще один местный житель.

Вообще то, я ожидал от него чего-то более… устрашающего, что ли. Вроде попыток удушить, или там, проклясть страшным неснимаемым проклятием, или, к примеру, угроз вырвать и сожрать душу… Но он не стал угрожать и проклинать, а решил ограничиться сперва тем, что крепко прислал мне прямо в дыню.

Мне срочно надо было подумать.

Может быть, я что-то делаю не так?

Побежденный, но не сломленный, с гордо выпрямленной спиной (и вовсе не разбитая об нее в щепу скамейка была тому причиной) вышел я из врат поместья и вернулся к учителю, где и уселся на остатки телеги.

«Помни, ученик, главное — не бояться».

— Знаешь, старик, когда он дал мне по морде, я свои брови увидал, — поведал я учителю. — Ничего теперь не боюсь!

«И что теперь? Несколько тумаков заставят тебя сдаться? Да они, наверное, последнюю Ци потратили на эту затрещину!».

Про несколько тумаков старик явно погорячился. Если брать всю историю с бегством из Цзегу, то я уж и не припоминаю, когда в последний раз так опиздюливался.

«И, да — слишком много уважения этим огрызкам».

— Неуважение? Что ж, хорошо. Этот Дао Ли — мастер неуважения! Если он говорит, что в искусстве неуважения он второй — кто посмеет назвать себя первым? Пусть все эти призраки приходят ко мне, я буду не уважать их скопом и по очереди. Что? Они смотрят на меня, как на жертву? Я буду не уважать их до смерти!

Мне кажется, призраки поместья начинают выдыхаться. И если они думают, что смогут избавиться от этого Дао Ли всего лишь выкинув его в лес через стену вайюань — то они ошибаются. Зато в этот раз страшная картина возле эрмэнь украсилась новыми элементами, в виде отпечатков моих туфлей на зловещей роже.

Ванкси, с тоской во взоре наблюдавшая мои попытки ворваться в поместье и всех там не уважить, поведала мне, что, дескать, раньше она считала самым упрямым существом старого барана из овечьего стада на землях семьи Чжоу. Чертова животина, по ее словам, делала только то, что нужно было ей, и не слушалась никого. Так вот, если бы этому барану довелось повстречать меня, то пришлось бы ему назвать этого Дао Ли дедулей и трижды поклониться.

С каждым разом получалось проникать все дальше, ведь этому Дао неведомы страх и сомнения, а еще одно Древнее Зло сказало ему, что если у меня ничего не выйдет, то возмездие, полученное этим Дао за свиные гонки, покажется этому молодому мастеру легкой щекоткой.

Когда я снова добрался до врат эрмэнь, призрак в картине, обезображенной отпечатками моих копыт, решил взяться за дело более основательно. Изображение словно бы подернулось рябью, глаза воина покраснели и засияли потусторонним светом, рот воина начал открываться, будто бы в безмолвном крике, и продолжал делать это дальше и дальше, расходясь до ушей. Лицо, прежде человеческое, приобрело жуткие, совершенно демонические очертания.

А потом эта тварь, ухватившись нарисованными руками за орнамент по краям картины, полезла наружу, сверкая безжалостной краснотой алых глаз без зрачков. Оно вылезло уже до пояса, и жадно щерило пасть, демонстрируя мне в оскале частокол длинных иглообразных зубов.

— Ага! Ты хочешь испугать этого старика?! — воинственно воскликнул я, радуясь, что так и не поужинал. — Думаешь, этот старик тебя боится? Или уважает? Если придется, то этот Дао Ли будет не уважать даже небо, даже Будду! Страшный призрак, живущий в картине, жаждет моей смерти? Да мне плевать на тебя, вот так!

Тварь, прямо на лоб которой прилетела квинтэссенция презрения этого старика и там повисла, в недоумении замерла — даже зловещее алое сияние глаз чуть приугасло. Надо полагать, так с ним еще не обходились.

Развивая достигнутый успех, я еще примерно с полминуты заплевывал тварь из картины, пока она не убралась обратно. Я же, поняв, что так никаких слюней не хватит, выбрался из поместья.

Нашел в лесу родник, набрал воды в небольшой котелок. Заварил чаю из запасов Ванкси, чуть охладил прекрасный напиток, и, забрав котелок с собой, вернулся в поместье.