Элис Кова - Испытание чародеев

— Что ты хочешь этим сказать? — прошептал он.

— От меня отказались, бросили. Оставили умирать. И родители Маркуса взяли меня к себе, потому что боялись мою потенциальную мать. — Эйра закрыла лицо руками и снова свернулась в клубок.

Но прежде чем лед успел поглотить ее, руки Каллена обняли ее, и внезапно ее замерзший мир наполнился его мучительным теплом.

— Я…

— Ш-ш-ш, — прошептал он ей на ухо. Каллен прижал ее лицо к своему плечу, будто защищая от всего, что могло попытаться причинить ей вред. — Просто поплачь.

— Но…

— Ничего не говори. Отпусти.

Именно в этом она и нуждалась. Эйра уткнулась ему в плечо и зарыдала. Мускулы Каллена, обтянутые бархатом, заглушали ее всхлипы. Когда она попыталась отстраниться, он снова притянул ее к себе, и плач продолжился.

Эйра никогда в жизни не проливала столько слез. Казалось, что она пытается утопить весь мир в своей агонии. Она даже не знала, что человек может так сильно плакать. Возможно, ее магия выражала боль по-новому. Раз это был не лед, то это могла оказаться бесконечная река слез.

Спустя, возможно, несколько минут или часов, Эйра отстранилась. На этот раз Каллен не притянул ее к себе. Каким-то образом он почувствовал, что она успокаивается.

Эйра, шмыгая носом, потерла лицо. Каллен встал и молча пересек комнату. Ему, без сомнения, было неприятно утешать такую девушку, как она. Он постарается держаться как можно дальше от нее, насколько это возможно. Он уйдет.

Она придумала множество ужасных, самоуничижительных фантазий, пока Каллен рылся в столе, не заботясь о том, кому он принадлежит. Он вернулся с маленьким платком и снова опустился перед ней на колени, подавая свое скромное подношение.

— Спасибо, — пробормотала Эйра, сморкаясь.

— Обращайся. — По тому, как он произнес это слово, он, казалось, понял, что она благодарила его за нечто большее, чем просто за платок. — Я… прости. — Эйра издала горький смешок, звук которого вызвал у него растерянный взгляд.

— Принц Башни всегда такой самоуверенный. Я никогда не видела тебя таким…

— Растерянным? — Он провел рукой по волосам. — Если бы ты когда-нибудь попыталась узнать меня получше, ты бы поняла, что я могу быть невероятно растерянным. — Каллен сел и подтянул колени к груди, свободно положив на них локти. Когда он заговорил, он не смотрел на нее. — И это прозвище… ты можешь не называть меня так?

— Принцем Башни?

— Да. Я ненавижу его.

— Почему?

Каллен повернулся к ней и посмотрел усталым взглядом. Она, словно наконец-то, увидела сквозь его идеальный образ, который он всегда излучал, что-то реальное. В нем тлели затаенная боль и яростная решимость. Его одежда была в беспорядке. Наконец-то он стал несовершенным, грязным, таким, каким сверстники Эйры в Башне сочли бы неприличным, потому что это все разрушало иллюзию совершенного лорда, который был поднят из нищеты, в которой они все жили.

И все же это был первый раз, когда она испытала к нему что-то искреннее. В своей усталости от мира он никогда не выглядел более трагично красивым.

— Честно говоря, я не заинтересован в том, чтобы быть принцем или лордом, или славиться любыми другими титулами, которые появились вместе с пробуждением моей силы и амбициями моего отца. — Это был тот самый Каллен, эхо которого Эйра слышала в кабинете Гуляющих по ветру. — Эйра, у тебя не у единственной проблемная семья, имеющая свои секреты, копящиеся давным-давно. Но, по крайней мере, твоя любит тебя.

— Я уверена, что твоя…

— Не придумывай ничего о моей семье. — Он остановил ее на полуслове. — Ты понятия не имеешь, что происходит за закрытыми дверьми.

— Думается, что нет. — Сегодня Эйра хорошо усвоила, что невозможно иметь четкое представление о семье, даже о своей собственной.

Каллен похлопал ее по колену тяжелой рукой.

— Тебе позволено все это чувствовать. Не пытайся себя останавливать. Очевидно, что-то пошло не так. — Он обвел рукой разгромленную комнату. — Но не позволяй этим чувствам поколебать тот факт, что они любят тебя. Возможно, сейчас в это трудно поверить, но их любовь к тебе не изменилась.

— Я… я постараюсь. — Она не хотела спорить. Она слишком устала, чтобы даже пытаться. Он был прав, на самом деле ничего не изменилось. И все же все казалось безвозвратно другим. Ей нужно было найти способ извиниться перед родителями, но она не могла вынести даже мысли о том, чтобы посмотреть им в глаза.