Антон Пешкин - Белый край [СИ]

Я не смогла ничего ей ответить. За осознанием того, что произошло, медленно приходил и стыд. Щеки горели, как после нескольких сильных пощечин.

— Надо вставать, — наконец негромко сказала я, едва шевеля пересохшими губами. — Пить...

— У нас осталось еще немного, — промурлыкала она и потянулась за кувшином. — Ой, нет, все разлито...

Вздохнув, я наконец приподнялась на руках и села, проводя ладонью по своему лицу. Под подушечками пальцев прощупывался уродливый, перечеркнувший мою возможную красоту шрам. Впрочем, Киру он, казалось, совершенно не заботил — ей бы я понравилась любой, даже лысой или безносой.

Нашарив рукой в темноте свои штаны, я принялась одеваться. Руки едва слушались меня, ныли и дрожали после бурной ночи, но кое-как мне все же удалось совладать с собственным телом и натянуть на себя хотя бы штаны с рубахой. О том, где сейчас валяется моя шуба, мне и думать не хотелось.

Через едва прикрытый шкурой вход в мое обиталище задувал прохладный северный ветер. Я поежилась от холода, но почти сразу же Кира обняла меня, крепко прижимаясь всем своим телом.

— Что ты делаешь? — неловко спросила я.

— Грею тебя. — улыбнулась в ответ она.

В конечном итоге, мы обе стали одеваться. Под толстыми шкурами, да еще и вдвоем, было, конечно, тепло, но в провести в таком комфорте еще хоть немного времени для меня было непозволительной роскошью. Наконец, я укуталась в тяжелую шубу, крепко затянула пояс и подняла воротник, чтобы он прикрывал шею и щеки. Пора выходить.

Лишь стоило мне приподнять шкуру, как в комнату ворвался сильнейший, порывистый ветер. На улице была настоящая буря, сквозь которую едва ли что-то можно было разглядеть. Колкие снежинки липли к глазам и ресницам, веки склеивались меж собой если начать щуриться, и по такой ужасной погоде мы с Кирой, крепко держась за руки, почти наощупь пошли вниз, в столовую.

Там сейчас было довольно людно. Множество людей, в основном из странного племени, ели все вместе. Но никто даже не пытался начать разговор. Слишком тяжелые камни сейчас были на сердце у каждого, и я прекрасно их понимала. Даже дети уже не носились по ледяным коридорам, а прижимались к своим матерям, прятались в их тепле от холода снаружи.

— Ну и погодка... — мрачно протянула Надья, протягивая мне миску с едой.

— Боги разгневаны, — не поведя бровью ответила я. — Как-то хреново все складывается.

Старушка лишь отмахнулась и пробурчала что-то вроде "И не такое видали", а затем вернулась к своим обязанностям. Нам же с Кирой оставалось лишь найти куда приткнуться в столовой и начать есть. Лишь у нее сейчас, и, пожалуй, Бруни на лицах были хоть и слабые, но улыбки.

Я, Кира, старожилы крепости и пиявки собрались в кучу в одном из дальних углов столовой. Варс и Снорри молча слушали что-то, о чем им рассказывал мохнатый здоровяк Бруни. Афина, словно в трансе, уставилась в свою миску и, казалось, ни на что не реагировала. Сих раз за разом проводил по своему и без того сверкающему серповидному мечу тряпочкой, полируя его.

— А вот, помню... — мечтательно протянул Бруни. — Как-то раз, пришли сюда торговцы. Из Пушара, кажется, или... Да, точно, из Пушара были. Ну, черные вон как Сих, точь-в-точь. И, в общем, жаловались, что холодно у нас тут. Так Вигдис им и сказала: "Это вы еще зимы не видели!".

Бруни сдавленно, хрипло засмеялся. Никто его в этом не поддержал, только Кира все продолжала улыбаться. Черт возьми, я опять ловлю себя на том, что не могу отвести от нее глаз. Почему-то лишь сейчас ее тонкие, острые черты лица, маленький, аккуратный носик, тонкие губы и яркие веснушки показались мне привлекательней любого сокровища на свете. Я, пожалуй, никогда за эти годы и не пыталась смотреть на нее, и сейчас, в последние моменты, жалела об этом чуть ли не больше прочего.

Она поймала на себе мой взгляд и улыбнулась еще шире. Впервые я увидела, как краснеют от смущения ее щеки. Мы обе почти синхронно отвели взгляды в стороны, так ничего друг другу и не сказав.

— Так это... Что теперь? — вдруг спросил Бруни, ткнув меня локтем. — Все? Спета наша песенка?

— Не знаю, Бруни, — буркнула я. — Я даже не знаю сколько нас осталось.

— Ну... — протянул он. — Из гарнизона ушло больше тридцати человек, в основном окцитийцы. Согласились на заточение вместо несения караула в крепости, и ушли с легионом.

— А северяне?

— А северянам еще проще, — усмехнулся мохнатый. — Ушли и ушли. У них дом, родные может. Так и так ведь вернутся героями.