Сара Файн - Хаос

— Лила, — прорычала она. — Лила... девочка.

У меня перехватило дыхание, когда я посмотрела в её чёрные глаза.

Такеши сорвал маску с лица, уронил её на пол и подошёл к нам.

— Лила, это Зип.

— Что... что...

Я заикалась, пытаясь понять, почему Такеши разговаривал с этим существом, и почему она знала моё имя.

Зип повернулась к Такеши и заговорила своим отрывистым рычанием, и Такеши кивнул, а потом вновь внимательно посмотрел на меня.

— Она говорит, что знала тебя. В мире живых. Когда она...

Он обеспокоенно посмотрел на Анну, и та подошла ко мне. Анна наклонилась так, что я могла видеть только её лицо.

— Она говорит, что она та самая Мазикин, которая вселилась в твою мать.

Мазикин отпустила меня, и у меня подогнулись колени. Я рухнула на пол, раскинув бескостные конечности, не в силах расшифровать все образы, слова и мысли в своей голове. Я взглянула на Зип, ту самую Мазикиншу, которая похитила мою мать.

— Ты...

— Tu mamá te ama a tí, Лила, — тихо сказала она. (примеч. с испанского: — Твоя мама любит тебя.)

— Ты видела её? — спросила я, вглядываясь в тёмные углы комнаты, как будто надеялась найти её там.

Зип и Такеши обменялись несколькими словами, а потом он опустился на колени рядом со мной.

— Она в безопасном месте. Не здесь. Ты скоро увидишь её.

— В безопасном месте?

Мой смех был хриплым и прерывистым, а голос срывался на каждом слове, когда я перекатилась на четвереньки. В этом городе не было такого понятия, как безопасное место. Я уставилась на Такеши тяжёлым взглядом.

— Почему она здесь? Почему мы здесь? А Малачи где-то там. Я только что видела его.

— И ты ничего не можешь с этим поделать прямо сейчас, — сказал Такеши. — Эта площадь кишит Мазикиными, и если ты не хочешь быть прикованной рядом с ним, нам придётся подождать лучшего времени.

Я сделала глубокий вдох. Влажный бетонный пол охладил мою кровь и замедлил сердцебиение, расслабив мышцы и позволив мне встать.

— Я всё ещё не понимаю, почему эта Мазикинша ведёт себя так, будто она наш друг. Она виновата в том, что моя мама вообще здесь оказалась. С чего бы ей беспокоиться о её безопасности? Или нашей, если уж на то пошло?

— Я не совсем уверен, — Такеши перевёл взгляд на Зип, которая смотрела на меня с полной сосредоточенностью. — Лила, в твоей маме есть что-то необычное? Что-то...

— Ничего, кроме того, что она совершенно ненормальная, — с горечью сказала я

Он кивнул.

— Ах. Ну, Зип молодая Мазикин, а твоя мать, вероятно, была первым и единственным человеческим телом, которым она овладела. Думаю, возможно, она немного заблудилась в голове твоей матери.

— Так сказал мне Сил, — пробормотала я, вспоминая миг перед тем, как он перерезал горло моей матери.

Из горла Зип вырвалось рокочущее рычание.

— Сил.

Она оскалила зубы. Её изогнутые когти щёлкнули вместе.

— Она всё ещё кажется немного растерянной, — сказала Анна, глядя на Зип. — У неё сильные чувства к тебе и твоей матери, как будто она часть твоей семьи.

Руки Анны снова исчезли под плащом, и я не сомневалась, что она желала и была готова убить Зип, если понадобится.

— Моя мать, на самом деле, не моя семья, — сказала я, обхватив себя руками.

Я хотела оцепенеть, по-настоящему оцепенеть, чтобы больше ничего не болело. Но как бы я ни старалась забыть её, Рита Сантос была открытой раной, причиняющей мне боль изнутри. Мать бросила меня, когда мне было всего четыре года. Она позволила системе забрать меня, сжевать и выплюнуть. Я отстранилась от Зип, когда из толпы донёсся крик. Зип тихонько заскулила, потом повернулась к Такеши и снова заговорила.

— Она заботится о твоей матери, — сказал Такеши, когда она закончила. — Когда Зип вернулась в город, она была полна решимости найти её. Она спасла твою мать от телеги, едущей напрямик к потрошению, и взяла её в рабство. Но у меня такое чувство, что она относится к ней скорее как к домашнему животному. Это лучшая судьба, чем у многих здесь.

— Ну, спасибо, — прошептала я, не желая думать о том, сколько раз моя мать ездила в этой телеге, прежде чем Зип спасла её.

Я встала и подошла к окну.

Как удар в живот, зрелище сильно поразило меня, мы были прямо над площадью, около верхнего этажа одного из соседних зданий. Примерно этажом ниже, всего в нескольких метрах справа от меня, Малачи был прикован цепью к окровавленной платформе.

Я руками вцепилась в грубый цемент подоконника, увидев кровь, ужасную, едва зажившую рану прямо под его грудной клеткой и тяжёлые кандалы, прижимающие его к бетонной стене позади него. Мои пальцы сжались в дрожащие кулаки, когда я посмотрела на его суровое красивое лицо. Они пытались полностью изуродовать его. Или, по крайней мере, наполовину. Его правая щека представляла собой лабиринт следов когтей, но левая казалась нетронутой. Но, тем не менее, хуже всего было видеть его глаза. Они были открыты, и агония в их чёрно-коричневых глубинах была на много миль глубже. Он смотрел на чёрную дымку, висящую над огнями стадиона так, как в те минуты в тёмном городе, когда он смотрел на дикий лес за городской стеной. Он спасался единственным доступным ему способом.