Сильвия Мерседес - Танец душ [ЛП]

Но это было не ее письмо. Нет, эта страница была обгоревшей по краям. Он вытащил ее из-под стопки, ожидая, что бумага рассыплется. Но она удержалась целой, и, когда он поднял ее к лицу, его глаза расширились от ужаса, когда он понял, что это было.

Великий яд распространится в сердцах моего народа, позволив Лжи править вместо Правды. Но я отправлю защитника. Я отправлю того, кого выберу отрезать голову обману и привести людей ко Мне. Объединенные в братство, захваченные тенью и нет, выступят вместе и создадут новое наследие под Моим Именем.

Как такое могло быть? Он сжег книгу и убрал потом пепел, не оставив ни следа от ереси Серины, чтобы не подставить ее, чтобы ее не казнили. Как этот листок уцелел?

И как он оказался на его столе? Эта страница как-то выпала? Серина смогла ее спасти?

Или другие силы работали в этом мире, не давали ему скрыться от правды?

Герард смотрел на эти слова, близкие к Сейон-Эбат, который он знал почти с рождения, но опасно отличающиеся. Его губы двигались невольно, и он прошептал:

— Объединенные в братство, захваченные тенью и нет…

Дверь открылась.

Герард опустил страницу на стол, скрыл под ладонью. Он встал и отошел от стола.

— Дядя.

Фендрель прошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Он выглядел как загнанный в ловушку зверь, пока шел к Герарду. Его рука была перевязана из-за раны, нанесенной им самим. Его лицо осунулось от усталости после использования силы тени.

Герард не сочувствовал ему. Он смотрел на серое лицо Фендреля как на лицо близкого врага. Он держался прямо, не собирался первым нарушать молчание между ними.

Фендрель вдохнул и заговорил:

— Ты уже виделся с гостями, принц?

— Они уехали, — сказал Герард. — Венатрикс Эверильд открыла барьер на несколько часов утром. Даже палатки убрали.

Фендрель окинул Герарда взглядом. Он все еще был в наряде с прошлой ночи, хоть расстегнул дублет, из-под которого было видно шелковую рубашку.

— Ты спал? — спросил Фендрель.

Герард покачал головой. Он так устал, что неловкий шаг мог отправить его на пол. Но он знал, что, если опустит голову, если закроет глаза, увидит испуганное лицо Серины, глядящее на него поверх ножа. Он услышит голос Фейлин, ужасный от боли в ее сердце и ненависти, и каждое ее слово будет сплетено с предательством.

Нет. Он не спал. Он не знал, сможет ли хоть когда-то спать.

Фендрель вздохнул, широкие плечи вдруг опустились. Он упер костяшки в стол, надавил. Казалось неправильным, что Фендрель мог быть слабым. Он был венатором-доминусом. Черным капюшоном. Он был героем Ведьминых войн. Как он смел после всего, что сделал, проявлять уязвимость?

Герард сглотнул, скривился и отвел взгляд, глядя на свою ладонь, все еще прикрывающую записи Серины.

— Что насчет Террина? — сдавленно спросил он. — Он проснулся?

Фендрель покачал головой.

Хоть кто-то отдыхал. Хотя Герард сомневался, что отравленный сон Террина был мирным.

— Что с ним будет? — спросил он. — Проклятие… можно снять?

Ответом было долгое молчание. Герард едва осмелился поднять взгляд на дядю, не хотел видеть его лица. Он знал, что скажет Фендрель, если отыщет слова. Проклятие не должно было остаться. Фендрель двадцать лет назад вырезал его с лица Террина. Но это оказалось бесполезным, и что ждало Террина? Проклятие можно было снять? Или оно было слишком глубоко? Он будет вечно жить как раб ведьмы?

Нет, такая жизнь была неприемлема. Особенно в Ордене святого Эвандера. Если проклятие нельзя было снять, Террина убьют Нежной смертью. И все.

— Я вызвал фасматрикс-домину, — сказал Фендрель. — Несколько дней назад я послал сообщение. Она скоро прибудет. Она проверит Террина.

— Ты должен его спасти, дядя, — сказал Герард.

Фендрель молчал.

— Ты должен что-то сделать, — настаивал принц. — Это… это Террин.

— Знаю.

Что еще можно было сказать? Фендрель знал, что Террин значил для Герарда. А Герард знал, что Фендрель задумывал для Террина, знал, как важен был Террин для всех будущих планов дяди. Связь между ними — наполовину братьями, которые должны быть врагами — была творением Фендреля. Отец Герарда отправил бы Террина в Талмейн в конце войны, а не принял бы в круг семьи, чтобы Террин ходил за Фендрелем и всегда был с юным принцем.

Да, даже дружба была им навязана, отметил Герард с горечью. Не против их воли, просто независимо от них. Но связь была искренней.

Принц склонил голову, которая стала тяжелой. Стараясь изменить направление мыслей, он спросил: