Сергей Вишневский - Последнее «Па» [СИ]

— Погоди, но если бы это не работало, то это так и осталось бы сказкой!

— Ну, тут уже вступает в силу другой фактор, — смутился Хойсо. — Некоторые студентки действительно изумительно красивы.

— Ты старый извращенец, — хохотнул Рус, еще раз отпив чай, поправился. — Нет. Ты древний извращенец!

— Кто бы говорил, — буркнул черт. — Не напомнишь, сколько у тебя было жен?

— Двадцать три… — после небольшой паузы хмуро ответил пиромант.

— А детей у тебя сколько?

— Около семидесяти…

— И кто тут должен говорить об извращенности?

— Это было необходимо клану, — попытался оправдаться Рус.

— Необходимость — это просто свадьба и дети, а вот те оргии, про которые в империи ходят легенды — это уже совершенно другой разговор. И как тебя еще Тук не прибила за такое?

— Со временем все меняется, — вздохнул пиромант. — Эти оргии, между прочим, спровоцировала она сама.

— Что? Не дала?

— Нет, испытывала на мне новое зелье. Меня алхимия в последнее время перестала брать, вот она и решила меня использовать как животное.

— Только не говори, что…

— Да. Это было зелье похоти. Причем жуткой концентрации. Супруги, конечно, были не против. Только я не мог успокоиться, пока Тук не подобрала противоядие.

— Ей-то досталось?

— Она впервые с момента нашего знакомства сказала, что я ее… затрахал.

Хойсо заржал, но в этот момент в дверь постучали.

Черт постарался придать лицу серьезное выражение и открыл дверь. За ней никого не было, а с обратной стороны, на ручке висели женские белоснежные трусики.

— Собственно, о чем я говорил, — буркнул черт и снял их с ручки.

Он поднес их к пяточку и, обнюхав, заявил:

— Опять мисс Коро, с водного…

Тут его взгляд остановился на Русе, который хрюкал, стараясь скрыть смех, отчего руки тут же спрятали женское белье в складки мантии.

— Слушай, — утирая слезы, произнес Рус. — Помнишь, мы с тобой пытались найти Роуля в стихии? Ритуалистика и немного Астрала?

— Да. Я… я бросил эти попытки, — ответил Хойсо. — Там было девятнадцать тысяч вариантов плетений и манипуляций с фигурами. Я прошел семь и не стал делать этого дальше. Глухо. Даже малейшего отклика нет. Но… студенты продолжают этим заниматься.

— В смысле?

— Еще одна байка Темной цитадели, — развел руками черт. — Пару раз в год у меня крадут всестихийный эклер. Ученики рассчитывают ритуал и пытаются его призвать.

— И сколько они уже пытались?

— Не больше тысячи раз, — отмахнулся Хойсо. — Это скорее дань уважению и памяти Роулю, чем серьезная попытка его призвать. Кто-то верит, что их озолотят, кто-то верит, что он дарует им огромную силу… Все как обычно.

— Вот как, — хмыкнул Рус. — Кстати, я хотел кое-что проверить на всестихийном эклере. Он у тебя далеко?

— Нет, здесь, — Хойсо подошел к столу и вытащил из ящика небольшую черную коробку, которую передал пироманту.

Рус открыл коробку и недоумевающе туда уставился.

— Что? — нахмурился черт.

— Пусто, — продемонстрировал Рус.

— Что-то они зачастили с его призывами, — буркнул Хойсо. — Пойдем.

Два сильнейших существа на континенте вышли из кабинета и проследовали в зал для тренировок с ритуалистикой.

Они пришли как раз к началу новой попытки.

В центре комнаты полыхало черное пламя. Вокруг него стояло полтора десятка студентов с темного факультета. На полу черной карамелью был нарисованы фигуры и руны. В центральной руне, рядом с черным пламенем, лежал всестихийный эклер.

— ВО ИМЯ ЭКЛЕРА! — громогласно произнес заводила и вскинул руку с эклером в ней.

Все студенты повторили за ним, подняв руку с эклером, после чего синхронно его бросили в огонь.

— МАРЦИПАНА!

Манипуляция повторилась и в огонь полетели марципаны.

— И ТЕМНОЙ ЗАДНИЦЫ!

Два десятка студентов одновременно спустили штаны.

— Я не так себе представлял призыв Роуля, — произнес Рус, удивленно глядя на толпу голозадых студентов.

— ПРИДИ! — тем временем выкрикнул студент.

ХЛОП!

Комната наполнилась черным дымом.

— Напортачили с точностью углов Феринга, — недовольно проворчал Хойсо и одним движением избавился от дыма.

На месте черного пламени к его удивлению оказалась молодая женщина с третьим размером груди. В волосах ее торчали марципаны, а рот был перемазан эклерами.

Она удивленно оглянулась, затем расплылась в улыбке, демонстрируя полный рот острых, как шипы, зубов, после чего произнесла с придыханием:

— Здра-а-а-а-а-асть!