Руслан Агишев - Верю [СИ]

— Алексей, нам надо с тобой поговорить, — голос ее неожиданно прозвучал очень участливо, без единого намека на недовольство. — Это все с тобой происходит из-за княжны Анны? Так ведь? Признайся матери. Ты так сильно любишь ее?

Хорошо, что Алексей лежал и его подбородок подпирался сложенным одеялом. В противном случае бы его челюсть уползла далеко в сторону пупка. Слишком уж удивительным было утверждение Бельской. Она, судя по категоричности тона, была абсолютно уверена в его влюбленности. Но это ведь не так! Анна ему нравится, его тянет к ней, и все такое. Но говорить про любовь парень явно бы не спешил.

— Цесаревна отвергла тебя, так? — продолжала женщина, даже не пытаясь дождаться ответа от сына; видимо, ей уже все было ясно в этой истории. — Или Его Величество запретил тебе с ней встречаться? Ведь именно по этой причине ты сегодня так отвратительно себя вел? Не лги мне!

Он и не пытался обманывать. Ему и слова не давали сказать. Правда, и говорить-то особо нечего было. Он и сам еще во всем этом полностью не разобрался, а мама его уже допрашивает. Сейчас себе чего-нибудь такого напридумывает, что мало не покажется. Мол, безнадежно влюбленный юноша желает свести счеты с жизнью…

Однако, Бельская удивила его еще сильнее. Дальше завернув такое, что Алексей даже не сразу поверил своим ушам.

— …Знаешь, сынок, я конечно, все понимаю. У тебя сейчас очень непростой возраст. Сложный возраст. Еще такое случилось с Мишей. Я вижу, как тебе тяжело, как ты мучаешься. Наверное считаешь себя одиноким, в гимназии так и не завел друзей. Думаешь, что тебя никто не понимает. А встретив цесаревну, сразу же решил, что она та самая…

Алексей замер. Женщина явно пыталась ему о чем-то сказать, очень осторожно подбирая слова. Только он никак не мог понять, к чему она ведет.

— Еще твой взрослеющий организм мучает тебя, — запиналась Бельская, время от времени отводя от подростка глаза. — Ведь поэтому ты ухва… коснулся за … эти у Лизаветы, — она так и не смогла произнести ни слово «грудь», ни слово «сиськи», хотя имела в виду именно это. — Это непростой период… Знаешь, Миша еще раньше говорил об этом… Он говорил, что у него было также в его время. Понимаешь… Миша рассказывал, как помогли ему.

Она все никак не могла перейти к сути, все кружась около, да около. Женщина почему-то сильно взволновалась. То краснела, то бледнела. Дышала порывисто, не знала, куда деть свои руки.

— Алексей, — наконец, она собралась, сжала всю волю в кулак. — Если так получается, то я переговорю с Лизаветой. Предложу ей хорошие средства и полную конфиденциальность.

Алексей все еще не мог понять, к чему она ведет. О чем она хочет переговорит с горничной? Какие еще ей деньги собирается передавать? При чем тут конфиденциальность? Чтобы Лизавета молчала, что он напился? То же мне великая и ужасная тайна. Скорее всего дело было в чем-то другом.

— Я ее давно знаю. Она порядочная девушка, уже больше десяти лет у нас работает, — продолжала Бельская, видимо, полностью, справившись со своим смущением. — Она поможет тебе, сынок… Я вижу, что ты обратил внимание на ее… формы. Она справится.

Вот тут до него дошло, что она хотела сказать, так долго и витиевато подбирая слова. Охренеть! Мать хочет ему Лизавету в постель подложить, чтобы его в форму привести?! Вашу-то мать! Это что она могла себе такое вообразить, чтобы додуматься до этого?!

От удивления глаза из орбит полезли. На смех «пробивать» начало. Он только представил себе, как Бельская за ручку ведет горничную в ее форменном фартуке и белой косынке к нему в комнату, тут же глаза заслезились. Уже не смех, а ржание лезло из него. Сдерживался как мог, отчего гримасы на его лице сменялись одну за другой. Зубами скрипел, стараясь не начать ржать, как конь. Ну, как ему еще было реагировать на такое предложение?! Только так и никак иначе!

— Ты плачешь? Я обидела тебя? — ахнула женщина, разглядев красного от натуги сына. — Извини меня, мой мальчик. Я не хотела этого…, - Алексей уже кусал губу, сдерживаясь из последних сил. — Мне надо было самой догадаться, что это оскорбит тебя. Ты ведь так любишь цесаревну. Бедненький мой.

Бедняжка! Какого же она хорошего мнения оказалась о сыне. Подумала, что того до глубины души оскорбило её предложение. Ей стало так стыдно, как еще никогда до этого не было. Как она, вообще, могла только подумать, что ее Лешенька согласится на такое постыдное дело?! Как?! Ведь, это оскорбление его чести! Боже, какая же она оказалась дура! Получается, она не просто оскорбила его, а еще и унизила. Бельская вся похолодела в душе. Он любит, искренне, всей душой. Это самая чистая первая любовь, а она испачкала это чувство.