Алексей Шепелёв - За гранью

— Товарищ контр-адмирал! Семья Гаяускасов для встречи деда построена! Докладывал старший лейтенант Гаяускас!

— Вольно!

Рассмеявшись, мужчины обнялись, и Балис почувствовал в руках деда совсем не старческую силу. Поздоровавшись с внуком, отставной адмирал повернулся к его супруге.

— А Вы, Риточка, всё хорошеете и хорошеете. Сбросить бы мне лет пятьдесят — ох и приударил бы я за Вами, — галантно поцеловал даме руку Ирмантас Мартинович.

— А я бы с Вами не пошла. Мне кроме Балиса никто не нужен, — рассмеялась Рита, беря мужа под руку.

— Не может такого быть. Морским офицерам дамы никогда не отказывают. А я был настоящим офицером.

— Почему это были? Вы и есть настоящий офицер…

Они медленно двигались по платформе. Балис нес чемодан, а Кристина вилась между ними, выискивая момент, чтобы обратить на себя внимание.

— Знаете, когда я вижу Вас, мне всегда кажется, что Вы пришли откуда-то из прошлого… из времен Нахимова и Ушакова.

— Что, мальчишки флотских традиций не соблюдают? — сощурился отставной контр-адмирал. — Что же это ты, внук, мои седины позоришь? Я-то радовался, что ты не в отца непутевого, музыковеда, душу сухопутную, пошел, а в меня, старика. А ты? Хотя какой ты моряк? Пехота ты… Одно только слово что морская.

Он на мгновение прервался, отдавая честь военному патрулю, и Балис поспешил отвлечь его.

— Да ладно, дед, молодежь всегда старшим уступать должна…

— Ну, уступай, уступай, — усмехнулся адмирал. — Только, смотри, не доуступайся…

Балис тряхнул головой, яркое желтое солнце ударило в глаза…

Яркое красное солнце ударило в глаза…

Всё тело было наполнено тупой болью, в ушах звенело, а в рот набилась земля — однако рефлексы капитана морской пехоты уже работали. Почувствовав, что правая рука всё еще сжимает автомат, Балис, медленно приоткрыл глаза. Ничего, кроме неба, он не увидел. Даже стенок стрелковой ячейки. Мало того, что ничего не видно, так еще и не слышно. Очень медленно Балис повернул голову вправо — но увидел только красную землю. Влево он повернул её чуть быстрее — та же картина. Медленно и осторожно, чтобы не ухудшить ситуацию, если где чего повреждено, сел, внимательно оглядываясь по сторонам. Боль не усилилась, а вот окружающая обстановка вызывала тихое недоумение.

Солнце было действительно красным. И небо было не синим, а каким-то красноватым. И земля вокруг была красноватого цвета, причем не от крови. Её как раз вокруг не было вообще. И позиции не было, и виноградников. Куда-то исчезли казак-пулеметчик и московский ученый. Вместо этого вокруг простиралась холмистая равнина без конца и края — без какой-либо растительности и следов человеческого присутствия.

Впрочем, нет, следы человеческого присутствия все-таки обнаружились: широкая дорога, мощенная камнем, тянулась от горизонта до горизонта, резво сбегая с одних холмов и карабкаясь на другие. Холмы, холмы, красные холмы… На вершине одного из таких холмов, метрах в двух от дороги и оказался отставной капитан, а рядом неподвижно лежал Серёжка.

Балис выплюнул изо рта землю, машинально отметив, что это чистейший приднестровский чернозем, и, аккуратно и медленно подтянувшись к мальчику, нажал пальцами за ключицей. Подушечками ощутил, как упруго забилась артерия: мальчишка был жив, только без сознания.

Ну что же, теперь следовало попытаться понять, что же всё-таки произошло.

Прежде всего, Балис отметил, что крови на нем нет, а, значит, нет и ран. Подвигал руками и ногами — вроде кости целы. Дышать было больно, но совсем не так, как бывает при переломе ребер, благо про них он знал не понаслышке. Тошноты тоже вроде не чувствовалось — значит, и сотрясения мозга нет, отделался только ушибами и легкой контузией.

Закончив самообследование, капитан поднялся на ноги и приступил к осмотру экипировки. С одеждой все понятно — вся при нем, даже берет. Автомат Калашникова внешне выглядел неповрежденным. Судя по весу, магазин был полон. Отсоединив его, Балис убедился, что патроны внутри действительно есть, но считать их не стал: это можно сделать и позже, опасности пока, вроде, никакой не было.

Еще два полных рожка, скрепленных изолентой, находились, как им и полагалось, за поясом. Там же, на поясе остались и комбинированный десантный нож с кортиком. ПМ так же обнаружился на своем месте — в подмышечной кобуре: носить пистолет подмышкой, а не на портупее, Балис приучился за время работы в «Аган-нефти». Вынув обойму, Балис убедился в наличии патронов. Запасная обойма нашлась там же, где и лежала раньше — в кармане. Три метательных ножа в ножнах тоже были прикреплены на своих местах: на запястье левой руки, за воротником и у левой голени. Можно сказать, обвешан, словно новогодняя ёлка. Ничего, как шутил в подобных случаях майор Седов: "Тяжело на марше — легко в гробу!"