Алексей Шепелёв - Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары

А потом Женька увидел, что на месте привычного памятника Ленину стоит какая-то циклопическая колонна из белого мрамора и понял, что это — не настоящий Город. Потому что в настоящем Киеве не могло быть таких припадков злобы и ненависти. Город такой. Люди такие. И мальчишке стало сразу хорошо и спокойно. Видения сразу сгинули, исчезли, будто кто-то вытер мокрой тряпкой засиженное мухами грязное окно и через стекло ворвался веселый и яркий свет. Женька понял, что это, наверное, Элистри подсказывает ему, чтобы он не злился на своих спутников и не желал им зла, а то и сам станет таким, как эти «оранжевые». "Не буду злиться", — решил подросток. — "Я ведь и правда не хочу никому из них ничего плохого".

А дальше уже был обыкновенный вампирий «сон» — полная темнота и пустота, без мыслей, чувств и сновидений.

— Ветилна, кто эти люди? — медленно, чуть ли не по складам произнесла ничего не понимающая домна Лафисса.

— Это благородный Олус Колина Планк, отец несчастной девочки. А это — Порций Простина, его клиент, — представила незнакомцев домна Ветилна.

Йеми отвесил почтительнейший низкий поклон, что хозяйке очень понравилась: сразу видно, что благородный лагат умеет держать себя в приличном обществе. Чувствуется, что воспитывался недалеко от столицы. Местные-то лагаты мнят о себе невесть что, чуть ли не ровней сетов себя считают.

Между тем, Олус подошел к старушке. Анна-Селена осторожно ступала рядом, крепко держась за правую руку. Она уже давно пришла в себя, но несчастной девятилетней девочке, по её мнению, следовало вести себя именно таким образом. Домна Лафисса подслеповато вытянула вперед дрожащую руку, благородный сет склонился перед ней и почтительно коснулся лбом иссошихся пальцев, обтянутых пергаментной кожей.

— Благородная домна, я был представлен тебе в Тампеке, на приеме у благородного наместника Гнея Октавия, что был дан по случаю рождения у него третьего сына, Севера.

— Да, я помню Гнея. Помню Севера Октавия, он был такой шустрый мальчик. Но тебя я не помню.

— О, госпожа, мне было всего лишь одиннадцать весен. Но ты, наверное, помнишь мою мать, Оливию Планк.

— Ты сын Оливии и Меркуцио?

— Истинно так, благородная домна.

— О, Оливия… Твоя мать была красавицей. В добром ли она здравии?

— Увы, госпожа. Её, как и моего благородного отца нет с нами в этом мире.

— Скорблю вместе с тобой, Олус. Да снизойдет на них милость Аэлиса, да дарует он им вечное забвение.

— Будем молиться, — кротко ответил благородный сет. А затем, развернувшись так, чтобы видеть обеих дам, он сказал: — Ещё раз спасибо за то, что сохранили жизнь и честь моей дочери. Благодарность отца, нашедшего любимое чадо, безмерна. Чем отплачу я за вашу доброту и милость?

— Не надо благодарности, благородный Олус, — и всё же по виду домны Ветилны было заметно, что эти слова ей приятны. — Мы сделали то, что велел нам долг. Когда живешь среди таких скотов, как здешнее быдло, то не можешь не понимать всю ценность жизни истинного аристократа. Нас ведь так мало, а они плодятся словно похотливые нечки. Страшно подумать, во что превратился бы мир, если бы наш Император Кайл, да продлят боги его дни, не управлял бы повсюду своей железной рукой.

Анне-Селене было страшно подумать о другом: как поступила бы с ней эта женщина, от которой она получила столько добра, если бы та вдруг узнала, что девочка, о которой она так заботится — нечка.

— Слава Императору! — воскликнул «отец» во всю мощь легких.

— Слава Императору! — выкрик Йеми был намного тише. Не престало скромному клиенту обращать на себя внимание в присутствии своего патрона.

— А сейчас прошу простить меня, благородные домны. Я хочу скорее отвести девочку в проезжий дом.

— Не угодно ли будет благородному сету поселиться в Альдабре под этим кровом? Наш дом просторен, и мы сможем принять не только тебя с твоей дочерью, но и твоего и клиента и твоих слуг.

— О, благородная госпожа, я тронут твоим гостеприимством, но сейчас позволь мне отказаться, ибо возложенная на меня Императором миссия не позволяет мне в этих краях принимать чей-либо кров, кроме как в проезжих домах.

— Но, на прием, который я устою завтра в честь твоего прибытия, ты, без сомнения пожалуешь?

— Увы, госпожа, и этого не могу сказать точно. Если миссия, которую возложил на меня Император, потребует моего отъезда завтра, то я тотчас покину Альдабру без промедления и колебаний. Если же будет возможность задержаться, то я почту за честь посетить твой приём.