Алексей Осадчук - Сумеречный Обелиск [litres с оптимизированной обложкой]

– Старик не видит дальше своего носа. Если бы не ты, Рыжие Совы уже давно перестали бы существовать!

– Ну, в выживании клана не только моя заслуга…

– Вот видишь! Твоя скромность лишь говорит о твоей мудрости.

– Мне приятны твои слова, друг мой, но, увы, ты заблуждаешься. Это не скромность – это констатация неоспоримого факта. Клан, подобно нашему телу, не сможет жить без сердца, почек или печени. Все должно функционировать как высококачественный механизм. Иначе смерть. Но не могу не согласиться с тобой в том, что многое зависит от лидера.

– Вот и я говорю, – сказал, поднимаясь кальт. – Амай ни за что не решился бы уйти в степь.

Слова Крима Молота о Пайке и Амае были тем последним фрагментом пазла, который несколько дней не мог сложиться у меня в голове.

Я поискал глазами Многорукого. Вон он стоит за спиной сидящего на камне Амая. Как всегда, сложил руки на груди. Спокоен и холоден, будто кусок льда. Как говорится, «держит руку на пульсе», дабы молодой вождь не учудил еще чего-нибудь.

Проводив взглядом широкую спину Крима, я вернулся к прерванному занятию. Жму на пылающую иконку рюкзака. Видать, нераспределенные баллы за уровни требуют внимания. А может, «знаний» уже под завязку? Надо выкроить несколько минут, чтобы навести порядок.

Когда увидел, что является причиной переполоха у меня в рюкзаке, то сперва не пове- рил. Пришлось даже протереть глаза. Сердце замерло испуганным зайцем. Губы непроизвольно начали расплываться в глупой улыбке… Наконец-то…

Иконка плана-схемы Сумрачной твердыни наконец ожила. А я уж, грешным делом, подумал, что это никогда не произойдет. Помню тот день в столице. Когда в «Усталом путнике» пришлось активировать Петрушино приложение, должен заметить, перепугавшее меня до икоты. Тогда все эти карты, планы и схемы казались несбыточной мечтой. Чем-то недосягаемым… И вот он я, стою посреди гигантской грибницы в шаге от очередного открытия.

С замиранием сердца открываю план-схему. Ярко-красным подсвечена одна точка. Ору- жейная… Спина стала липкой от пота… Не- ужели…

От изучения плана отвлекли крики солдат у противоположной стены. Вижу бегущего ко мне Дроя… Рванул навстречу…

Подбежав поближе, вижу его улыбающуюся физиономию.

– Мы нашли еще одну дверь! – крикнул он издалека. – Похоже, подземные боги любят тебя, Хранитель!

Каменные стены оружейной источали тепло и покой. Здесь было сухо, а благодаря свету факелов и довольно уютно. Хотя, скорее, всему виной моя энанская натура. Мне всегда уютнее, когда над головой камень.

Тускло-оранжевый свет факелов падал на вытянутые лица кальтов. Рты у многих смешно приоткрыты. Глаза горят в предвкушении будущей поживы. Народ с юношеским нетерпением ждет, когда я дам отмашку «набивать карманы».

Входная дверь в оружейную точь-в-точь похожа на ту, что отсекает Западный Грот от внешнего мира. Даже форма ключа идентична.

Я уже прикинул. Тут спокойно пройдет телега, если потребуется. Да и сам зал оружейки был настолько широк, что эта самая телега, запряженная двумя овцебыками, могла бы спокойно развернуться по широкой дуге. Хотя могу ошибаться: свет факелов освещал только малую часть помещения.

К слову, когда открыл двери, в нос ударил знакомый запах железа, масла и дерева. Здесь были стеллажи, заставленные всевозможными коробками и ящиками. Вижу большие бочки, деревянные сундуки, обитые железом, рулоны ткани и кожи. У левой стены стоит большой широкий стол, заставленный всевозможными шкатулками и ларцами.

– Что скажешь, Хранитель? – нетерпеливо шепнул мне на ухо Дрой. – Не томи. Народ заждался…

Я, оторвавшись от осмотра, протер глаза рукой и произнес, улыбаясь:

– Все готовы к дележу?

Меня накрыла волна дружного «да-а-а!».

Так как грот, а с ним и помещение оружейной перешли в наше владение, решили, что все обнаруженное добро лучше оставить здесь.

Сейчас я и Дрой наблюдали, как воины, нагруженные долей Амая, будто муравьи, потянулись на выход из пещеры.

– Я до сих пор считаю, что четверть добытого – это слишком много для них, – недовольно буркнул Дрой.

– Все нормально, друг мой, – успокаиваю его я.

– Эти горе-вояки даже на десятину не навоевали. Всю работу сделали мы.

– У них тринадцать погибших.

– Кстати, вот еще одна глупость… – возмутился мой сотник. – Необязательно было давать семьям погибших… как ты там сказал…

– Компенсацию… – помог я.