Татьяна Абиссин - Пара для принцессы вампиров. Книга третья

— Маленький человек. Ты не сдаешься четвертые сутки. Ты достоин похвалы. Но, разве ты в силах остановить то, что неизбежно? Завтра ты умрешь от ран, а я распахну двери потустороннего мира. Войны магов разбудили меня, Привратника. Значит, миру живых пришел конец. Обычному волшебнику, пусть даже такому сильному, как ты, не изменить мировой порядок. Вампиры бессильны, что могут обычные люди?

Алестер ответил минутой позже, стряхивая со лба слипшиеся от пота пряди волос:

— А я все же попытаюсь что-то изменить. Раз уж ты решил поговорить со мной.

— Мне просто интересно, к чему все эти бессмысленные усилия?

Лорд тяжело вздохнул и повернул на запястье браслет Селена, подаренный ему вампиром в одном из воспоминаний, что видел Симон. Его лицо просветлело:

— Скажи, Привратник, что ты знаешь о мире живых? Почему мы так отчаянно пытаемся его защитить, рискуя жизнью? Там есть свет, дружба, любовь… Ты собрался одним махом уничтожить все, не удосужившись даже узнать, что приносишь в жертву. Может, ты просто сам не знаешь, чего хочешь? Если бы ты сказал, что тебе нужно, я, возможно, сумел бы тебе помочь.

— Чего я хочу? — задумался голос. — А ты — интересный. До тебя здесь сновали десятки глупых магов, и никто из них не задал мне подобного вопроса. Впрочем, ни один из них и не продержался так долго, и у них не нашлось меча Света. Знаешь, я бы хотел… перестать быть наблюдателем и стать частицей вашего мира. Но для этого мне нужно заключить контракт с живым существом, равным мне по силе. До тебя подходящий вариант не подвернулся…

— Что станет с разломом, если я соглашусь стать твоим проводником в наш мир? — Алестер явно колебался.

— Разлом — это и есть я. Врата будут запечатаны и исчезнут из мира живых. Ты станешь моим хозяином, я поделюсь с тобой частью силы. Впрочем, если ты используешь ее слишком часто, то мир, который ты любишь, — обречен. Я возобладаю над твоим разумом. Знай, ритуал довольно неприятный. Другие не заметят, но ты лишишься одного глаза. Моя сущность заменит его. Сама Тьма поселится внутри твоего глаза.

— Хорошо. Я согласен.

Едва эти слова прозвучали, как левый глаз Симона пронзила острая боль. Настолько мучительная, что появилось желание отрезать себе половину лица, лишь бы забыть о боли: «Почему это происходит со мной?»

А потом Симон снова услышал голос Привратника. Но теперь он дрожал от ярости:

— Маг, ты обманул меня! Твои дни сочтены — ты слишком часто пользовался мечом Света, и он укоротил часы, отмеренные тебе свыше! Ты мог признаться в этом до того, как мы заключили контракт! Я не собирался сопровождать тебя в мир мертвых! Но, видимо, ты не хотел, чтобы я долго пробыл там, где живет тот единственный, кого ты любишь всем сердцем. Право же, глупо… Недосказанность — та же ложь. И за нее ты заплатишь высокую цену. Твои последние дни омрачит предательство. А я, пройду цикл перерождений, вслед за твоей душой… и однажды воскресну снова!

…В последнем воспоминании Алестера Симон успел увидеть башни Академии, и Селена, возвращающегося в замок, верхом на белом коне. А дальше… дальше все погасло, исчезло, рассыпалось, словно кусочки мозаики.

Симон очнулся в знакомой комнате. Рядом с ним на полу лежал Арам. Его грудь чуть поднималась от слабого дыхания.

«Жив», — облегченно выдохнул Симон, подхватив парня на руки и уложив на кровать. Спенсер бросил короткий взгляд на часы — время застыло, не сдвинувшись ни на минуту, с того момента, как его затянуло в омут прошлого.

Симон все еще не понимал причины, по которой Селен мстит ему, как потомку Перворожденного. Зато теперь он знал, что любовь Алестера была настоящей, способной преодолеть время и пространство. Тепло и нежность, что согревала сердце Алестера, которое пробудил в нем Селен, теперь мог чувствовать и Симон.

И, впервые за последние часы, у Спенсера стало спокойно на душе. Он поверил, что ничто еще не потеряно, Эмму можно спасти. Магия, что забрала её, вернет вампирку назад.

После объяснения с Симоном, Морис не находила себе места. Не хотелось, ни есть, ни спать. Она испытывала сильное искушение сдаться и сделать то, что уже пыталась совершить во время бала в не столь далеком прошлом.

«И зачем ты тогда спас меня, Симон? Чтобы сейчас „убить“, своим отказом, самому?»

И все же, с того времени Родани стала старше. Умирать не хотелось. С этим чувством она очнулась от непривычного холода, пробирающегося под кожу. Да, для старосты довольно опасно пить в разгар учебного дня, да еще на виду у других учеников. Но в тот момент, когда Морис вернулась в комнаты «вечернего курса», ей овладело только одно желание — забыться. Так, чтобы больше ничего не чувствовать. Но, потрясение оказалось таким сильным, что даже алкоголь не оказал желаемого эффекта, лишь затуманив на время сознание.