Диана Дуэйн: Дилемма волшебника

— В самом деле? — заметила Нитина мама, вновь возвращаясь к своему списку покупок. — Я думала, он пишет для телевидения.

— Этим он тоже занимается. Ведь даже волшебникам необходимо оплачивать счета, — ответила Нита, вставая и потягиваясь. — Мама, мне пора идти.

Мама наградила ее долгим взглядом.

— Ты знаешь, что я хочу сказать…

— «Будь осторожна,» — процитировала Нита. — Да все в порядке, мам. В этом заклинании нет ничего опасного.

— Где-то я это уже слышала.

— Нет, серьезно. Это так же просто как вынести мусор.

Неожиданно выражение лица мамы стало лукавым.

— Раз уж мы заговорили о мусоре…

— Сегодня очередь Дайрин выносить, — поспешно ответила Нита, накидывая на плечи джинсовую куртку, до этого лежавшую на стуле. — Пока, мам…

Она поцеловала маму, вытянула Учебник из-под горы блокнотов и выбежала за дверь.

На заднем дворе она остановилась, чтобы оглядеться. Всё, что находилось на пыльной лужайке, отбрасывало длинные тени. Было только полседьмого вечера, но солнце уже низко опустилось. Для Ниты лето стало особенно коротким по разным причинам.

Половину она провела в Ирландии, погрузившись в пучину событий, которые там произошли. А теперь, кажется, только щёлкнуть пальцами — вот сколько времени лето похоже на нормальное. Всё вокруг неё (ухом волшебника Нита слышала шёпот берёз и клёнов) стало готовиться с долгому зимнему отдыху, склоняясь к земле и предвкушая короткие яркие фейерверки листопада; она улавливала длинные ленивые разговоры листвы, волнуемой ветром; и свет солнца и звёзд становился приглушённее, ведь беспокойная непосредственность лета сходила на нет.

Она прислонилась к стволу рябины, росшей в центре заднего двора, и посмотрела вверх сквозь ветки, покрытые тонкими овальными листьями. Когда-то зелёные, они уже начали коричневеть, и этот скучный цвет разнообразили только многочисленные тяжёлые грозди крупных ягод, которые вспыхивали на каждой ветви вызывающим алым цветом.

— В этом году у тебя хорошие ягоды, — сказала Нита.

Рябина ответила лишь несколько мгновений спустя. Даже когда общение происходит на Речи, существует определенная разница между ощущением времени у дерева и человека.

Да, неплохие… в конечном итоге неплохие получились , медленно произнесло дерево. Собираешься на задание ?

— Очень ненадолго, — ответила Нита. — Надеюсь.

Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, последняя веточка, которую ты мне дала, в хорошем состоянии. Хотя спасибо за предложение.

Всегда пожалуйста. Иди с Богом.

Она подождала секунду, чтобы её чувство времени обрело обычную скорость, потом похлопала по стволу рябины и вышла на открытое место к поилке для птиц. Нита остановилась, чтобы услышать это всё: жизнь, суету вокруг неё, грубый погружённый в себя шум растущей травы, слабый шелест и гул жуков и земляных червей, с удовлетворением зарывающихся в землю, постоянную тихую музыку садового паука, плетущего сеть нить за нитью в ближайшем кустарнике, интенсивно и математически педантично. У всего была цель. Всё если и не обладало интеллектом, то хотя бы делалось осмысленно, хотя наука ещё не научилась измерять или подслушивать виды сознания, которые Нита сейчас различала.

Нита глубоко вдохнула и выдохнула. Для неё это было сутью волшебства: слышать, как всё это происходит, и сохранять всё существующее, описывая словами Речи здесь или осторожно произнося там, соединяя разбитые вещи, помогая утолить боль и поддерживать жизнь… И удивляться, восхищаться, иногда пугаться смерти, но никогда, никогда не уставать.

Нита произнесла одно слово на Речи, в то же время проводя рукой по воздуху, ища доступ к маленькому спрятанному в карман времени подпространству, где она хранила своё волшебное снаряжение.

Отзываясь на произнесённое ей слово, маленький кусочек чистого воздуха стал тяжёлым между её пальцами. Она потянула его слева направо, словно молнию, потом сунула руку в открытую щель и пошарила. Секунду спустя она вытащила часть снаряжения, которую всегда брала с собой — очищенную от коры ветку рябины, напитанную лунным светом.

Нита застегнула «молнию», потом посмотрела вокруг и сказала, обратившись к траве: «Извини меня». Трава что-то равнодушно пробормотала. Ей это «бурение» было не впервой.

Нита подняла ветку и начала со скоростью, выработанной долгой практикой, выписывать в воздухе слова короткого транзитного заклинания.

Символы ожили и стали похожи на хрупкие языки бледного белого пламени, тянущимися вокруг Ниты следом за вращающейся рябиновой ветвью. Линия, дуга, затем круг — почти завершён, пока она не подошла к концу заклинания, добавляя «подпись», своё имя на Речи, длинную цепь слогов и символов, которые описывали, кем и чем Нита была на данный момент.