Всеволод Алферов: Шакал в изгнании [СИ]

Каи залпом осушил чашу и вытер со лба пот.

— Если бы не твоя игра по правилам, иль-Аммар был жив, — говорил Раммак. — И бунта бы не случилось. И пусть город готов вспыхнуть, всех смертей можно было избежать.

Каи отвернулся. На пару вздохов в садике воцарилось молчание.

— Что ты сделаешь, если я не соглашусь? — наконец спросил жрец.

— Я? — казалось, верховного удивил вопрос. — Я отпущу тебя в любом случае. Дам подумать. Мое дело может выгореть, но твое уже проиграно. Твое божье войско в осаде на Песьей площади. Сделай то, что я хочу — и останешься при дворе. Нет… — он развел руками, — что же, у меня есть доводы посильнее.

Его слова повисли в воздухе, а в голове у Каи словно гудел собственный гонг. Дети? Самая сокровенная тайна, хранимая бережно, как священная реликвия… Боясь, что голос его выдаст, Каи вопросительно поднял брови, и Раммак уронил единственное слово:

— Сатра.

Он покинул верховного на переломе дня, когда солнце начинает клониться к вечеру. Столица дышала зноем. Ветер поднимал с мостовых бурые, как жевательная трава, облака пыли, только вездесущие мухи сновали в душном мареве. Пожалуй, лучшего времени, чтобы проникнуть в осажденный храм, не найти — в сезон засухи, после полудня… самая кровавая бойня стихает в это время дня.

— Что если нам не дадут пройти?

Каи бросил взгляд на мост, который все утро был ареной противостояния стражи и бунтовщиков.

— Они не посмеют, — отрезал капитан.

Жрец с сомнением покачал головой, но на него не обращали внимание.

За каналом они трижды встречали погромщиков: и беженцы, и ремесленники, и даже пара купцов в засаленных халатах… завидев вооруженный отряд, они зашевелились, но так и не вылезли из тени. Сандалии солдат шлепали по пустынной улице меж рядами каменных львов.

Каи дорого бы дал, чтобы ехать в Старый Город, а не к Песьей площади. Двое слуг обмахивали его опахалами, еще один держал пергаментный зонтик от солнца — но все это сродни золотой клетке. Солдаты молча направляли носилки, куда приказал верховный жрец.

Когда капитан забарабанил в ворота храма, словно невидимая волна прокатилась по головам. Над площадью повисла гнетущая, пугающая тишина.

Храм Шеххана молчал.

Каи не назвал бы это осадой. Да, что-то неуловимо изменилось в воздухе. Навесы и циновки так же покрывали мостовую, воздух смердел вонью немытых тел, чесноком и чадом жарящегося масла… Но осада? Скорее, из взглядов исчезла всякая надежда. Глаза беженцев были тусклыми и пустыми.

Наконец черные створки приотворились. Поймав взгляд капитана, Каи сошел с носилок и протиснулся в щель. Один. Ворота не успели закрыться, а он уже слышал щелканье кнута — воины Раммака спешили убраться с Песьей площади.

— Кого я вижу! Первый Распорядитель? С охраной от Раммака?

Меньше всего жрец ожидал увидеть Умм Б а хри, командира храмовой дружины. Из-за его плеча нервно улыбался Хафрай, еще дальше… Верховный Солнечного Владыки, Первый Распорядитель Атамы, еще один Воздающий — на сей раз из храма Джах а та, покровителя ученых и писарей.

Все они прежде едва замечали жреца, а теперь смотрели с опаской. Они знали, что это он заварил варево — пока сами они не решались заговорить в присутствии Раммака.

— Что это, Серис? Совпадение?

Командир не произнес ритуального приветствия, и в словах его сквозила угроза, но голос дрогнул. «Он боится, — вдруг понял Каи. — Боится меня, как раньше верховного».

— Раммак следил за мной несколько дней, — устало проговорил жрец. — Его люди подстерегли меня утром и захватили в плен.

Расталкивая соседей, вперед выбрался Распорядитель Усира, еще один толстяк, неприлично тучный в голодающем городе.

— Желтый бог воплотился в тебе, Каи Серис! — заискивающе сказал он. — Мы рады видеть тебя в добром здравии!

Они увлекли его к храму и кружили, как осы над медом. «Как у кочевников… тот, кто убил старого вождя, становится новым и внушает благоговение, — думал Каи. — Я просто заменил им Раммака».

Храмовые сады едва ли отличались от площади за стеной. Дым костров тянулся в небо неряшливыми космами, повсюду пестрели шатры и палатки солдат.

— Чего он хотел? Зачем отпустил к нам? — сыпал вопросами командир дружины. Он вел Каи к аллее, вдоль которой выстроились истуканы с песьими мордами.

— Хочет, чтобы я убедил вас принять узурпатора.

— И ты… — начал Бахри, но Каи не дал ему договорить.

— Я все это начал. Глупо останавливаться на полпути, — жрец слабо улыбнулся. Бессонная ночь и безумное утро давали о себе знать: голова гудела, и он едва слышал собственные слова.