Каи долго сидел над телом.
Ему вспомнилась их первая встреча — на канале, что окружает Район Садов. Она стояла против него, в снопах лунного света, прислонясь к переборке барки. Порой тень платанов и акаций скрывала ее, а потом Сатра вновь являлась в лунном свете, как видение. Каи вспоминал, как они гуляли вдоль пристаней, и масляные пятна на воде волновались в лучах закатного солнца.
Он не смог прикоснуться к Сатре. В ней не осталось ничего человеческого. Слишком длинные руки. Сжатые, как клешни, пальцы. Лицо — смятая болью и страхом маска.
Животное, убитое жестоким охотником.
Он поднялся, когда последний свет вытек из неба, оставив затянутую дымом черноту.
Кто это сделал? Верховный? Раммак забрал бы ее к себе, велел оставить пару синяков, но не причинил вреда. Он искал помощи. Или это месть?
Была горечь — краснее крови заката, и была боль — жарче тысячи преисподних. Были бессвязные проклятия.
Когда он покинул усадьбу, Каи думал, что самую душу его — выдернули из тела, подменив оболочкой из сухого крошащегося папируса.
В последние дни время замкнулась в кольцо, и Каи не знал, отчего кружится голова: от усталости, недосыпа — или от блуждания по кругу. Храм, дом Сатры, верховный. Вновь храм и Сатра… И теперь усадьба Раммака.
Он не помнил, как сюда добрался. Расцвеченный огнями, город состоял из двух цветов — черного и багряного — и люди, что потрошили друг друга на улицах, напоминали снующие тени. Ему чудилось, что отряды из храмов сражаются не с погромщиками, а с городской дружиной, но все они казались призраками. Жрецу не было до них дела.
В сторожке над воротами мелькали огни. Прошло не меньше полузвона, когда калитка приоткрылась на стук.
— Что угодно господину?
Это был тот капитан, что днем отвез его в храм Шакала.
— Мне угодно встретиться с верховным. Это важно и срочно.
Калитка распахнулась шире. В свете факела тени метались по земле, как чудища.
Его провели в кабинет — должно быть, тот самый, из которого вечность назад выкрали письма. Раммак облачился в простую черную рясу. Вглядываясь в мутную глубину зеркала, верховный поправлял и поправлял одеяние, но на иссохшем теле оно все одно висело мешком.
— Зачем ты пришел? — хмуро спросил старик, взглядом отпустив охрану. — Твои люди начали бой и успели проиграть. Я честно советовал перебежать.
Каи молчал. Видно, что-то не давало верховному покоя — потому что он сплел руки, хрустнул пальцами, потом еще раз разгладил складки рясы.
— Если ты одумался, еще не все потеряно, — вновь заговорил Раммак. — Со мной торговцы и городская дружина, но нет ни одного жреца. Нас ждут, можешь сопровождать меня на встречу. Видят боги, Серис, я обрадуюсь. Ты единственный шакал в своре шавок.
— Ты прав, это последний способ остановить кровопролитие, — согласился Каи.
Верховный улыбнулся. Когда он потянулся за отделанной черным ониксом маской, руки его тряслись.
— У меня только один вопрос, Раммак. Сатра…
Старцу хватило одного слова. Его лицо стало желтее свечей, что окружали зеркало.
Каи не стал дожидаться оправданий: он сразу ударил. Не так уж сильно. Неумело. Раммак кулем осел на пол. Тяжелая алебастровая чаша сама собой очутилась в руках, после двух ударов верховный затих.
Жрец услышал шум, но из-за пляшущих перед глазами искр почти ничего не видел. Наверное, за дверью остались телохранители, и теперь они ворвались в кабинет, заслышав шум.
Каи никогда не умел драться — в конце концов, он жрец, а не воин. Комната плыла перед глазами, и кровь гудела в ушах, но так даже проще… В него словно вселился демон.
Одного телохранителя жрец толкнул в окно. Каи не видел, что с ним стало, расслышал только, как хлопнули ставни. Со вторым они кружили вокруг стола — цветные брызги застили глаза, и звуки раздавались гулко, как из оббитой железом ямы.
Каи не заметил, как воин обманул его и вдруг оказался рядом. Жрец схватил его за мужские органы и со всей силы сжал. Уже послужившая оружием чаша довершила дело, пока охранник корчился на полу.
Потом — провал в памяти. Бельмо. Придя в себя, жрец поднял маску верховного. Немного помятая, но целая. Зеркало отразило его лицо в обрамлении слоновой кости клыков. На лбу, где под маской скрывалась татуировка, злобно горели рубиновые глаза.
Каи бросил взгляд в окно. В предрассветных сумерках остров на реке походил на рыбину. Словно устав от набата, гонг в храме Атамы безвольно повис.
Это сработает и во второй раз. Должно сработать! Он убил Раммака, по законам стаи он новый вожак. Так он и вышел к хлысту городской дружины и богатеям: в залитой кровью одежде и в оскаленной песьей маске.
Читать дальше