Ванда Алхимова - Семь горных воронов [litres с оптимизированной обложкой]

– У меня все болит, – открыла глаза миледи и посмотрела на него взглядом, полным непереносимого страдания. – Особенно шея. У тебя такие сильные пальцы, не мог бы ты мне слегка размять ее?

– Конечно, – сглотнул Ройле, опускаясь на постель.

Его грубые огромные ладони несмело потянулись к шее миледи. На ощупь ее кожа была словно лепестки цветов. Серые, чуть помутневшие глаза смотрели на краснеющего Ройле в упор.

– Скажи, а у тебя есть невеста? – спросила миледи вкрадчивым, медвяным голосом, от которого у Ройле по всему телу хлынула волна мурашек.

– Ну, так-то мне отец присматривал, и даже сговор готовили, да все откладывали из-за денег, – ответил Ройле, мягко разминая миледи шею. Подушечки пальцев покалывало. – У меня две сестры, и надо было сначала их замуж выдать, чтобы с приданым, а то бы в девках остались. Потому со мной отец и не торопился…

– А ты любишь свою невесту?

Ройле замер: ладони миледи мягко легли ему на руки.

– Так-то она вроде хорошая девушка, – пробормотал Ройле. – Я, правда, ее особо не знаю, я же с раннего детства с отцом в лес ходил, мне особо некогда было с девушками миловаться, я с топором больше.

– Это… очень мило, – томно протянула миледи, и ее губы, оказавшиеся внезапно очень близко, слегка задели щеку Ройле.

С виду Ройле производил впечатление сущего бревна, но суровая жизнь в лесу выработала у него живой острый ум и умение быстро ориентироваться в непредвиденных обстоятельствах. К тому же красота миледи Воронов способна была вызвать желание даже в столетнем старце, а Ройле только недавно исполнилось семнадцать.

Как он избавился от одежды, Ройле потом и не вспомнил. На вкус губы миледи были словно молоко и мед, а когда ее ногти впились ему в спину, Ройле окончательно перестал понимать, на каком свете он находится.

Миледи прикусила ему кожу на плече и задушенно мычала, стараясь сдерживать стоны, пока ложе мерно скрипело в такт их слаженным движениям. В запале Ройле наставил своей госпоже синяков по всему телу, но в пылу любовной борьбы они этого не заметили. Опыта у Ройле не было никакого, но они с миледи каким-то чудесным способом сразу разобрались, что да как, и спустя немного времени Ройле вдавил госпожу в постель и охнул ей в ухо, зарывшись носом в пышные волосы.

Миледи некоторое время не двигалась, потом завозилась под ним и спихнула его с себя на постель. Волосы у нее растрепались, как у ведьмы в осеннюю бурю, губы вспухли, а лицо так и сияло. Рубашка находилась в полном беспорядке, но она на это не обращала ни малейшего внимания.

Ройле смотрел на нее и не мог признать в этой в один момент расцветшей женщине холодную и жесткую миледи Воронов. Тем временем миледи сыто потянулась, сладко-сладко, вся затрепетав от макушки до пяток, открыла глаза и посмотрела на него сверкающими веселыми глазами. Внезапно щелкнула Ройле по носу и захохотала, стуча пятками по кровати и колотя руками по подушкам.

Ройле смотрел на нее, опешив, и опасался, что она лишилась рассудка.

– И даже не вздумай сейчас ничего сказать, – сквозь смех выдавила миледи, всхлипывая и моргая мокрыми от слез ресницами. – Просто лежи и молчи.

Ройле никогда бы не посмел ослушаться своей госпожи.

Королевский совет собрался за час до полудня. За столом сидели Эннобар, миледи Воронов, а также маршалы Лаувен и Рейстед, Хранитель Королевской Печати, лорд главнокомандующий Бран, лорд-казначей Роден, лорд старший советник Прент и старший полководец королевской гвардии Роланд. Все они с легким недоумением косились на невозмутимую миледи Воронов.

– Итак, друзья мои, я собрал вас на важный военный совет, – начал Эннобар. – Сорок шесть лет назад в сражении у Каменной реки мой отец разбил армию короля Лугайда.

– Помню, помню, – проворчал лорд старший советник, имевший прозвище Вепрь.

Когда-то лорд Прент был лучшим мечом королевства. О его подвигах слагали песни и баллады. В сражении при Каменной реке Прент удержал королевское знамя один против трех первых клинков Лугайда.

Сейчас же Вепрь приближался к порогу восьмого десятка. Его мощная фигура расплылась, нос разбух от злоупотребления вином, глаза слезились, руки тряслись. Прента мучили старые раны, особенно та, где засел кончик стрелы, попавшей в правую подмышку.

Наконечник застрял в легком, и месяц Прент находился между жизнью и смертью, харкая кровью и не поднимаясь с ложа. Но могучее здоровье и несгибаемый характер помогли Вепрю выжить. Он не только оправился, но и принимал участие в военных походах и турнирах.