Ирина Матлак - Девчонка из Слезных трущоб

— Для чего вы пошли к дроу? — не отрываясь от ужина, спросил адмирал таким тоном, словно заводил непринужденную светскую беседу.

Подобного вопроса я ожидала, поэтому не удивилась, хотя в крови снова взыграло волнение. Врать очень не хотелось — лучше Косички я это не сделаю, и мою ложь тут же распознают. Но и как сказать правду, не знала. Вдобавок вовсе не была уверена, что это нужно делать.

— Не разочаровывайте меня, Фрида, — произнес адмирал Рей и, будто прочитав мысли, посоветовал: — Говорите как есть.

В отличие от него, я железной выдержкой не обладала. Аппетит мгновенно пропал, пальцы против воли снова задрожали, и, отложив вилку, я опустила руки на колени.

«Доверяй первому чину морей», — прозвучало в мыслях напутствие жрицы.

Не то чтобы я ей верила, но в данном случае ее слова совпадали с зовом моей собственной интуиции.

Робко подняв глаза на адмирала, я немного помолчала, собралась с силами, словно перед тяжелым боем, и буквально заставила себя выдавить:

— Говорят, верховная жрица общается с самими глубинными и многое знает. Я хотела спросить у нее о своей матери.

В сущности, я не соврала, лишь опустила некоторые подробности, которые могли бы указать на мою связь с Кайером Флинтом.

— Откуда узнали, как попасть на празднество? — последовал очередной вопрос.

Странно, но ощущения, что нахожусь на допросе, не возникло. Было невозможно понять, что думает адмирал и почему так поступает, но я вдруг очень отчетливо поняла другое: никто кричать на меня не собирается, равно как с позором выгонять из корпуса. И еще осознала, что адмирал не врал, говоря, что никто не узнает о нашем разговоре. То есть не только о самом факте разговора, но и обо всем, что я сейчас скажу.

Адмиралу Рею по-прежнему без труда удавалось читать мои мысли.

— Позвольте кое-что уточнить. Кроме меня, никто из стражей вас не видел, а даже если видел, то одного моего слова достаточно, чтобы они мгновенно об этом забыли. Я не стану ставить в известность о случившемся ни капитана Вагхана, ни кого бы то ни было еще. Ловец Брогдельврок отделается дополнительными работами и видимой выволочкой. От вас же мне нужна откровенность, и только.

— Но почему? — Я правда не понимала, и желание все прояснить частично вытеснило страх. — Почему вы помогали мне прежде и делаете это сейчас?

Адмирал молча смотрел мне в глаза, и, набравшись внезапной смелости, я добавила:

— Откровенность требует откровенности, разве не так?

Сказав, едва подавила желание зажмуриться и втянуть голову в плечи. Глупая привычка, сопротивляться которой оказалось далеко не просто.

Чем дольше тянулось молчание, тем сильнее становилась уверенность, что мне не ответят. Я уже практически полностью утвердилась в этой мысли, когда адмирал внезапно заговорил:

— Если мне не изменяет память, мы уже это обсуждали. В ресторане я бы оказал помощь любому, оказавшемуся на вашем месте. Что до заключения под стражу, то без моего вмешательства вы бы заработали как моральное, так и физическое истощение, обезвоживание и прочие малоприятные вещи. Как вы успели заметить, меня непросто обмануть, поэтому я знал, что вы не врете, говоря о том, что не имеете связи с контрабандистами. Поэтому ваш выход из тюремной камеры был не более чем торжеством справедливости.

Он замолчал, а я восхитилась потрясающим умением отвечать на очевидное и игнорировать главное. Но отступать уже не собиралась, и пока внезапная смелость меня не оставила, спросила:

— А сейчас? Почему помогаете сейчас, если знаете, что Тэйн сказал неправду?

Мне было очень важно это знать, важно настолько, что даже глубокое волнение и не отпускающая боязнь не смогли заставить меня молчать. И я видела, что адмирал это понял. Взгляд холодных голубых глаз был проницательным, внимательным, буквально выворачивающим и подталкивающим к тому, чтобы отступить. Но я не отступала. И взгляда не отводила. И… и откуда только наглости на это набралась?!

Адмирал неожиданно усмехнулся, и такое простое действие заставило меня вздрогнуть.

— Знаете, Фрида, — произнес он, сопроводив слова неожиданно потеплевшим взглядом, — я впервые вижу человека, настолько яро борющегося со своим страхом. Это достойно уважения.

Мне подумалось, что он шутит, но усмешка адмирала не коснулась его глаз, которые оставались серьезными. От такого его заявления к щекам снова прилила кровь, и сердце застучало чуть быстрее… Глупое сердце! Готово преисполниться ответным теплом всего от одной маленькой похвалы.