Сергей Тимофеев - Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... [CИ]

Изловчился-таки молодец, убрал голову, ухватил зверя за загривок, когда тот снова к нему метнулся, напряг все силы и опрокинул набок. Чуть замешкался Кедрон, ан уже локоть горло давит, не вздохнуть. Задыхаясь, вытолкнул промеж клыков слова заветные, - и нет больше волка. Трепещет мотылек махонький крыльями ярко-алыми, над травой измятой да повырванной еле-еле перепархивает. Вот-вот пропадет. Где тогда колдуна искать? Глянул по сторонам Владимир, да на счастье шапку свою заприметил. Подхватил ее, распахнул и за мотыльком бросился. Раз, другой махнул, а в третий вроде как накрыл. Вроде как не порхает более. Сжал руку в кулак, занес, чтоб как следует по шапку треснуть, а там вздохнул и опустил. Прибить колдуна - легче не станет. Как тогда девицу похищенную отыскать? Тут, наоборот, не уморить бы невзначай. Да и поймал ли?

Поймал. Вон она шапка, шеволится. Подымется, опустится, ровно дышит кто под ней.

Чуть погодя, пощады колдун запросил. Иной бы уже сто раз согласился, а Владимир лежит себе в траве, руки раскинул, в небо синее смотрит. Ни к чему ему богатство и власть, а что хотелось бы, тем никакой волхв одарить не способен. Потому и сказал, как слушать надоело: верни девицу похищенную отцу, перед людьми повинись, исправь, сколько возможно, зло причиненное, тогда и выпущу. А нет - сиди себе, пока рак на горе свистнет. Только ты все равно под шапкой не услышишь.

Не изменить того, что Родом написано. Хочешь - не хочешь, а пришлось Кедрону клятву страшную дать: все исполнит по слову Владимирову...

Что дальше было? Про то долгой речи нету. Освободил колдун Светиду. Как увидел ее Владимир, так у него сердце и захолонуло. Та самая ведь, что возле речки... Да разве ж такое возможно? И она не помнит, чтоб молодца прежде видела. Наколдовал Кедрон колесницу, кликнул воронов, они и перенесли ее в Россов стан.

Сколько гуляли, про то кто ж вспомнит? Волхва хотели поначалу в поруб посадить, чтоб не сбежал, да Сильдес с Ишней отсоветовали. никуда не денется - клятвой страшной связанный.

А как отгуляли, стали стены класть, город ставить. Кедрон дерево выбирал, места размечал, где чему быть должно. На месте ворот городских, говорят, серьги золотые и еще что-то под столбы прикопал, со словом заветным. Чтоб тому только ворогу удалось город взять, кто прежде клады его отыщет.

Рос Россов стан стенами да домами, прирастал людьми. Не узнать уж прежнего селеньица махонького. Не станет скоро ни Кедрона, ни стариков-волшебников, ни князя Неро. Новому князю с княгиней в тереме отстроенном жить - Владимиру со Светидою. А там их детям и внукам княжить. Только уже не станом Россов, - имя это со временем ежели и вспомнится, так разве седыми старцами, - Ростовом Великим!

- Поздорову, Григорий! Как Пелагея, скоро ли?

Крепкий дородный мужчина, тесавший бревно, выпрямился и смахнул пот со лба. Светлые, соломенного цвета волосы обрамляли усталое лицо, с неопрятной бородой и усами. Рукава рубахи Григория закатаны выше локтей, обнажая мощные руки. Ему бы волосы покрасить, шкуру накинуть - медведь медведем.

- И тебе поздорову, Лебеда. Далеко собрался?

- Жена на пристань погнала. Иду вот жир барсучий на рыбу сменять.

- Давно тебе говорил: давай лодку помогу сладить. Коли жена до рыбы охоча, не набегаешься.

- Блажь у нее. Так Пелагея-то как, скоро?

- Со дня на день ждем... Подмоги.

Наклонившись, поднял из туеса с молотым древесным углем веревку, протянул один конец Лебеде.

- Иди на тот конец, встанешь, как скажу.

Тот отошел.

- Так... Прижми конец к бревну.

Тот прижал.

Сделав засечку на конце бревна, Григорий закрепил в ней свою часть веревки, сделал несколько шагов, расставил руки, ухватил бечеву, резко приподнял и отпустил. На стесанной части бревна появилась черная линия.

- Вправо смести. Так.

Снова щелкнула веревка. Теперь по бревну шли две линии.

- Кому сруб ладишь?

- Приходил тут один, с Дегтярного конца...

Григорий не докончил. Показалось ему, будто земля из-под ног уходит. Покачнулся, взмахнул руками, устоял. Глянул на Лебеду, а тот раскорячился, глаза, ровно у совы. Только было рот раскрыл, спросить хотел, как шарахнуло в небе, прокатилось рокотом от края до края... Вот уж и вправду говорено: гром посреди ясного неба, ни облачка ведь. Уши заложило, собаки по улицам заметались, скот голос подал, какой во что горазд, люди попужались. Бабы взвыли, заголосили, по домам кинулись - ребятишек ловить да прятать. Шум, гам, переполох великий, а оно грохнуло - и нет его.