Марк Лоуренс - Ошимское колесо

– Где он? – Я повертел головой влево-вправо, выглядывая во мраке Джона Резчика.

– Топот прекратился, как только ты ударился об прутья. – Кара со светом стояла позади меня.

– Прутья? – Теперь я их увидел – блестящие стойки из серебристой стали, каждая толщиной с мою руку.

Позади нас, ярдах в пятидесяти, снова раздался топот. Я оттолкнул Снорри и принялся искать ключ. Вероломно, словно лёд, он выскочил из моей руки, но шнурок держал крепко, и я его снова поймал.

– Открой! – Я стукнул ключом по ближайшему пруту, и все они разъехались в ниши – верхние половины в потолок, нижние в пол.

Я перешагнул их прежде, чем они скрылись с глаз и резко развернулся, пока остальные бежали следом. Тени выплюнули яростно бегущего Джона Резчика.

– Закрой! – Я шлёпнул ключом по блестящему кружку прута, который теперь был вровень с полом. Я стоял, заворожённый зрелищем пучеглазого монстра, несущегося на меня. Снорри отдёрнул меня назад, я успел лишь заметить, как Джон Резчик прыгнул в сужающуюся щель… и промахнулся. Он ударился с жуткой силой, и, клянусь, те прутья зазвенели.

– Пошли. – Снорри потащил меня вперёд.

– Прутья его удержат, – сказал я. И почти верил в это.

Спустя пятьдесят ярдов тоннель вышел в комнату размером с новый кафедральный собор в Ремезе. Чёрная труба, которая шла по потолку тоннеля, продолжалась посреди открытого пространства и исчезала в тоннеле на противоположной стороне. Она заходила в недра громадной машины, которая стояла на полу комнаты в пятидесяти футах под нами, и поднималась ещё на пятьдесят футов над трубой, проходившей через неё.

В потолке горели огни, такие яркие, что не взглянуть, освещавшие комнату сверху донизу, словно в летний день. В воздухе пахло грозой, всё пульсировало от биения огромных двигателей.

Мы стояли на краю, где тоннель выходил к отвесному обрыву, а пол виднелся далеко внизу. Если здесь когда-то и была какая-либо лестница, ступени были сделаны не из такого надёжного материала, как прутья позади, или титаническая машина перед нами, и сейчас возможно они превратились в коричневые пятна на стенах и на полу.

– Внизу кто-то есть, – указал Хеннан.

У основания высокой металлической плиты в громаду машины был встроен альков, облицованный стеклянными панелями, на которых пламенели символы и закорючки. Посреди алькова спиной к нам стоял мужчина в белой робе, или куртке – нам он был виден лишь от плеч до пят.

– Он не шевелится, – сказала Кара.

Целую минуту мы смотрели, или по крайней мере смотрели они – я продолжал вглядываться назад, на тот случай, если Джон Резчик нас догонит и столкнёт с обрыва.

– Статуя? – предположил Хеннан, встав на край.

– Или застыл во времени, как Тэпрут в подвале Зодчих. – Снорри оттянул Хеннана назад.

Далеко позади нас раздался глухой лязг.

– Надо спуститься и выяснить, – сказал я.

– Как? – Кара подошла к краю не так храбро, как Хеннан, положив руки на колени.

– Полетим? – Я замахал руками. – В конце концов, мы теперь аномаги! – Подняв плечи и встав на цыпочки, пожелал оказаться на полу. Ничего не произошло, но мне пришлось сделать неловкий шаг вперёд, чтобы не упасть, и я очень порадовался, что не стал пытаться полететь ближе к обрыву. – Почему не работает?

– Наверное, машины Зодчих используют контр-заклинания для своей защиты. А как иначе они простояли бы так много лет? – Кара наклонилась над обрывом. Снорри заставил меня держать её за ноги. – В камне стены вделаны ступени, как в шахте, по которой мы спускались.

Она отодвинулась назад, высвободила ноги, а потом развернулась спиной к краю и стала ногами искать опору. Сильно подозревая, что лязг шёл от прутьев, которые сопротивлялись Джону Резчику, я скользнул вниз сразу за Карой.

Спустя примерно минуту мы все стояли на полу комнаты, чувствуя себя муравьями – и по размеру, и по значимости. Снорри первым пошёл к алькову в основании машины. Огромное устройство из серебристой стали, через которое проходила чёрная сердцевина Колеса, занимало большую часть помещения, но от стены комнаты до внешней оболочки механизма было добрых двадцать ярдов. Эта штука не походила ни на одно устройство из тех, что я когда-либо видел. Здесь не было колёс или шестерёнок, никаких движущихся частей – вся конструкция, похоже, была построена из множества деталей и всевозможных трубок, вившихся по поверхности, которые соединялись и разъединялись сложными узорами. Всё сооружение гудело от мощи – не успокаивающий гул, но неприятный звук, состоящий из тревожных атональных созвучий, которые не могли быть созданы каким-либо человеческим разумом.