1 ...6 7 8 10 11 12 ...94 — Все играют по правилам.
— Да, конечно! По правилам! Ох уж эти правила! Вы уже говорили о том, что все честно, но, уж простите мою дерзость, всё это чушь собачья! О какой честности может идти речь, когда тебя похищают без твоего согласия и бросают, как кусок мяса, на арену? Есть ли у овцы шанс против тигра?
Шах Чад остановился и под его пристальным взглядом Ирине захотелось съежиться, превратиться в невидимку.
— У всего в Мироздании есть своя цель и предназначение. И да, у большинства овец незавидный жребий. Но разве ж ты — она? Знаешь, в чём самая большая людская сложность? Люди всё время ищут волшебные палочки, чудесные заговоры, помощи богов или духов. Ждут, что кто-то большой и сильный придёт и разом решит все их проблемы. Но вопрос в том, что никто и никогда ничего не станет делать просто так, без причины. А все причины эгоистичны. Если не хочешь платить за чужую работу втридорога — делай её сам. Или всё-таки будь готов заплатить. Очень дорого. Так устроен мир.
— К чему вы говорите мне это?
— К тому, что тебе придётся научиться быть сильной. Или, как альтернатива, всласть наплакаться о своей горькой участи перед тем, как тебя съест кто-то другой, сумевший стать сильнее. Выбирать тебе.
— Ок! Отлично! Я хочу стать сильной. Очень хочу. Хочу изо всех сил. Но что дальше? У меня от этого желания не прибавляется совершенно ничего!
— Если чего-то хочешь, всегда найдёшь способ этого достичь. В этом вся суть. Дай мне руку.
Ирина охотно вложила свои пальчики в протянутую к ней ладонь. Стоило только рукам соприкоснуться, между ними словно пробежала искра.
Тёмные глаза Шаха оказались совсем близко. И, словно загипнотизированная, Ирина не могла оторвать от них взгляда.
— Что ты любишь больше всего? — его голос звучал словно прямо у неё в голове. — Что дарит твоей душе крылья? Заставляет чувствовать себя счастливой? В какие моменты ты чувствуешь, что живёшь не зря? Можешь ответить на вопрос не раздумывая?
— Я счастлива, когда рождается музыка. Когда я пою. Или играю.
— Сыграешь для меня?
— На чём?
С пальцев Шаха сорвался пучок огненного света, приводя в движение солнечные лучи. Это выглядело так, будто невидимый проектор спроецировал картину, поначалу бледную, нечёткую, дрожащую. Потом пылинки, танцуя в луче света, стали собираться, преображаться, соединяться между собой. Не прошло и минуты, как на изумрудно-яркой траве, в тени деревьев, похожих на ветвистые плакучие ивы, покрытые кремовыми цветами шиповника, стоял величавый рояль цвета слоновой кости с ослепительно-золотыми педалями.
— Сыграй для меня, — повторил Шах.
Ирина подошла к инструменту. Приподняв крышку рояля, заглянула в его гулкое нутро, обнаружив там вполне реальные натянутые струны.
Пальцы легко заскользили по клавишам — прохладным, упругим, но не твёрдым, а именно таким, как нужно, чтобы рукам было легко и приятно извлекать волшебные мелодии.
Музыка полилась, рождаясь вопреки солнечному свету и ярким цветам — прохладная, ясная, сдержанная лунная бетховенская соната.
Намёк на печаль, на страсть, на нежность, вот-вот готовых родиться в мир, заполнить его, навсегда остаться во плоти, но… так и оставшихся лишь призраком в ночи, дразнящим людские души.
Человеческая неясная тоска о чём-то, чему мы и сами порой не можем дать определения. По совершенству? По ускользающей юности? Мечте? Так и не пришедшей любви? Смирение с тем, что мы смертны? Что память о нас развеется быстрее, чем отлетит дым от костра?
Человек как цветок, отцветает едва лишь набрав полноту сияния. Мир манит нас обещанием вечности, бессмертия и красоты, но обманывает, обрывая песню на полу звуке и это больно и грустно.
А лицо, запрокинутое вверх, к равнодушной, далёкой, недостижимой луне — что это: мольба или протест?
Вздох-выдох — и тишина…
Ирина опустила дрожащие от напряжения руки обратно на колени.
— Твоя музыка действительно прекрасна, — тихо сказал Шах. — Сыграй ещё, — попросил он.
— Одна из моих любимых, — представила Ирина. — Шопен.
Шопеновская страстность, в отличие от протестующей музыки Бетховена, напоена нежностью. Хрустальная сеть мелодичных звуков, прохладных, как струи дождя, накрыла поляну и — мир исчез.
Ирина оказалась в объятиях Шаха, бережно и твёрдо её поддерживающего.
На полу горели свечи, а за их дрожащим отсветом лился дождь, прозрачный, как глаза Флёр. В чёрных и страстных глазах Шаха сверкал золотой отблеск, словно на дне его зрачков тоже сияли свечи.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу