Алина Углицкая: Перст судьбы. Эсмиль

– Нет, пусть живет, – голос Эсмиль прозвучал жестко и четко. – Кто-нибудь, прижгите ему рану, пока он не сдох от потери крови, – холодно кинула она данганарам.

Словно во сне, Дарвейн повторил ее слова, прозвучавшие, как приказ. Кто-то из верных соратников выхватил из жаровни пылающий уголь и прижал его к паху пленника, из которого хлестала горячая кровь. Воздух наполнил тошнотворный запах паленой плоти. Бран заорал и замолк. Его голова упала на грудь. Он потерял сознание.

– Развяжите его и выкиньте в коридор, – приказал Дарвейн, возвращая себе самообладание. – Он уже не опасен. Нам нужно найти Баллорда.

Эсмиль ободряюще ему улыбнулась и шагнула ближе, с нарочитой скромностью опуская глаза.

– Ты могла меня убить в любую минуту, – тихо проговорил он и осторожно поднял ее лицо, держа девушку за подбородок. – Почему же терпела все издевательства?

Она пожала плечами:

– Та гадалка в Керанне… Она сказала, что у нас с тобой одна судьба на двоих. Мое будущее рядом с тобой.

– Ты поверила какой-то гадалке? – Дарвейн не смог скрыть улыбку.

Девушка, еще минуту назад одним движением кастрировавшая живого мужчину, сейчас была похожа на маленького котенка – невинного и беззащитного. Она потерлась щекой о его ладонь и зажмурилась. На ее лице блуждало забавное выражение. И он не выдержал, прижал ее к себе, осторожно, точно боясь сломать, и приник губами к ее губам.

…Будто это не они стояли сейчас в старой пыточной. Будто это не мимо них данганары тащили по полу изувеченное тело. Будто это не им пришлось пережить нападение, насилие, смерть…

Эсмиль обхватила его за шею, прижалась, ощущая всем телом, как в груди лэра заходится сердце. И понимание окатило ее горячей волной. Он нужен ей. Нужен больше всего на свете.

– Люблю… тебя, – выдохнула она между двумя поцелуями, и он, застонав, стиснул ее сильнее.

Им предстояло разделиться. Дарвейн понимал, что четверо данганаров против неведомого врага, засевшего в замке – слишком неравные силы. Если это, действительно, дело рук Баллорда, то за его спиной может стоять весь гарнизон крепости Эрг-Нерай. Единственный выход – открыто объявить, что настоящий лэр жив и вернулся. Только тогда есть шанс на победу.

– Вир, бери остальных и дуйте в донжон. Бейте в набат, пока вас не услышат, и скажите всем, что истинный лэр Эрг-Нерай вернулся домой, – сказал он товарищу.

– Мы не добежим. Нас расстреляют на площади.

– Нет, – Дарвейн усмехнулся, – не в этот раз.

Они стояли в тюремном коридоре, как раз рядом с лестницей, ведущей наверх. Но Дарвейн не стал по ней подниматься. Вместо этого он повернул медный держатель для факела, торчавший в стене, и часть каменной кладки тихо ушла в темноту, открывая проход.

– Смотри, этот путь пролегает через всю площадь, – торопливо заговорил он, – от главных ворот до северной башни. Держитесь правой стороны, нигде не сворачивайте. Отсчитаешь пять поворотов – шестой будет ваш. Осмотришь внимательно стену сразу, как повернете. Она из красного кирпича, но один из них отличается. Это ключ. Выйдете прямо на лестницу, а по ней уже вверх до самой колокольни. Только будьте внимательны. Баллорд мог усилить охрану. Не привлекайте к себе внимание раньше времени. Помни, от вас зависит будущее всего клана!

– Слушаюсь, Ваша Милость, – Вирстин кивнул. – Парни, за мной!

Трое данганаров нырнули в темноту подземного хода, и каменная стена замкнулась, закрывая проем.

– А мы? – Эсмиль подняла на Дарвейна огромные голубые глаза, в которых светилась тревога. – Что делать нам?

– Тебе – ничего, – он обнял ее за плечи и притянул поближе к себе. – Ты уже достаточно пострадала. Даже не знаю, сможешь ли ты…

– Ш-ш-ш-ш, – она закрыла ему рот своей теплой ладошкой, – не надо…

Он шумно вздохнул, и девушка почувствовала, как его руки еще сильнее сжали ее плечи.

– Ты права… не сейчас. Идем.

Она не успела возмутиться, как уже оказалась у него на руках. Сейчас он думал только про ее безопасность. Защитить, укрыть, спрятать. Чтобы уже никто не смог ей навредить. Он гнал от себя мысли о том, что случилось. Не хотел думать, что эти твари сделали с ней, и вместе с тем понимал, что вряд ли бы ей удалось избежать насилия. Здесь, на Северном континенте, женщина была всего лишь разменной монетой, ставкой в мужской игре, рабыней без права голоса. И он никогда не думал о том, что чувствуют эти женщины. Никогда, до этой минуты.

Его Эсмиль… Такая хрупкая, такая невесомая в его руках. И в то же время жестокая хищница, лишь притворяющаяся слабым котенком. Обе ее сущности притягивали его, будто магнитом. Он сам не знал, что это с ним, но эта женщина-девочка сводила его с ума. Бывали моменты, когда ему хотелось силой разложить ее на полу, разорвать одежду и взять ее грубо, жестко, как берут пленниц в захваченных городах. Чтобы она плакала и молила о пощаде, пока он будет безжалостно врываться в ее сладкое тело. А иногда, наоборот, хотелось долго и нежно ласкать, раз за разом подводя к вершине удовольствия, осыпать ее поцелуями, собирать губами слезинки с ее лица и шептать разные глупости, которые обычно шепчут друг другу влюбленные…