Элейн Каннингем - Терновый Оплот

Вытащив палец изо рта, дуэргарский мальчишка провел языком по зубам, чтобы собрать кусочки. Он поймал любопытный взгляд Бронвин. Женщина кивнула ему в знак приветствия. Медленная понимающая усмешка растянула его губы. Зло, повеявшее от молодого дуэргара, было осязаемо, словно зловонный пар, поднимавшийся в морозное утро от невычищенного горшка. Бронвин вздрогнула от подобной злобы проявленной столь молодым существом. Лидер отметил её реакцию. Он зарычал и оттолкнул мальчишку, который взвизгнул, словно щенок, которого пнули ногой. Жестокий взгляд молодого дуэргара устремился на женщину, словно он считал её некоторым образом повинной в ударе.

Бронвин сделала вид, что ничего не замечает. Взяв со стола маленький каменный нож, она срезала себе кусок вонючего сыра. Среди дуэргаров это было проявлением вольности и, быть может, даже небольшим вызовом. Второй взрослый дворф сердито посмотрел, но ничего не сказал. Он никогда не говорил в её присутствии, хотя трехфутовая железная дубинка, которую он таскал с собой, добавляла к его молчанию долю красноречия. Посмотрев на дворфа, женщина закинула кусок сыра в рот. Она сохраняла вежливый, почти самодовольный, вид, таким образом молча заявляя, что она здесь главная и причин для беспокойства просто не видит. Необходимая бравада при общении с дуэргарами, но момент выдался неудачный. Пока она ждала ответа, желудок её вывернулся наизнанку от понимания и отвращения. Но удача повернулась дважды. Дубинка дуэргара оставалась опущенной, а ворованный сыр не вырвался наружу.

Для вида, Бронвин улыбнулась молчаливому дуэргару и снова обратила свое внимание к лидеру группы.

— Где камни?

Он одобрительно хмыкнул, довольный тем, как она перешла к делу, а затем снял с пояса грязный кожаный мешочек и высыпал его содержимое на ладонь женщины.

Когда золотые камни потекли сквозь её пальцы, Бронвин изобразила на лице настороженное равнодушие. Хотя знала, что ожерелье необыкновенное. Драгоценные камни были цвета янтаря. Именно такие, как считалось, служили источникам жизненных сил в потерянном Лесу Миконидов. Изящная серебряная филигрань, пусть старая и покрытая множеством пятен, была сделана виртуозно, мастерски. Разумеется, ремесленником был эльф. Это был один из самых прекрасных предметов, созданных из драгоценных камней, который когда-либо видела Бронвин. Несмотря на это, от прикосновений к янтарю её пальцы покалывало. Возможно из-за того, что чувства женщины были отточены временем, проведенным рядом с древними магическими артефактами, а может быть только разыгралось воображение, но Бронвин могла поклясться, что ощутила слабое отдаленное эхо магии.

Она заставила себя снова взять ожерелье и изучить его, словно оценивая вес и цвет.

— Миленько, — признала она небрежно. — Но твоя цена слишком высока.

Лидер дуэргаров знал игры в обмен как никто другой.

— Пятьсот золотых и не медяком меньше, — сказал он решительно. — И оружие. Оба.

Бронвин ухмыльнулась.

— Там, откуда я родом, торговцы знают цену своим товарам. Но поскольку янтарь не типичный для вас продукт, я, возможно, смогу отстегнуть кое-что сверху.

— Да? Сколько?

Женщина задумчиво потянулась к одной из огромных серег.

— Я могла бы дать пятьдесят золотых и боевого топора. Нашла один хороший, двуглавый, хорошо сбалансированный для рукопашной. И для бросков. Разумеется, работа дворфов — труд очень хорошего подмастерья у отличного кузнеца золотых дворфов. Лезвие выполнено из митрала, а рукоять из полированного красного дерева со вставками граната и турмалина. Интересно?

— Хммм! — дуэргар наклонился и сплюнул. — Не используем красивые вещички. Особенно от золотых дворфов.

Бронвин не пропустила алчности, сверкнувшей в его глазах. Дуэргары были скорее мусорщиками, чем кузнецами, и ей еще не приходилось встречать того, кто не желала бы отличной дворфской работы. Она небрежно встряхнула бесценное ожерелье.

— Этот прекрасный янтарь, оправленный в новую, модную оправу на базаре уйдет за двести золотых. Я дам тебе половину этого.

Дуэргар начал было собирать слюну на новый плевок, но затем решил, что здесь уместен более драматичный жест. Он изобразил, как выхватывает нож и погружает его в свое сердце.

— Лучше так, чем принять сотню золотых! — выругался он. — Четыреста и топор.

— Топор легко можно продать за пятьсот.

— Не похоже! Но раз мы с тобой давно знакомы, давай так — топор за камни.