Элейн Каннингем - Терновый Оплот

— Думаешь, ему можно доверять?

— На этот счёт — да, — коротко ответила она. — Хелбен Арансан кто угодно, но только не жаждущий войны завоеватель. И он не особенно благосклонен к тем, кто подходит под это описание. Он сохранит башню.

— Ну что ж, прекрасно, — дварф мечтательно посмотрел на осадную башню. — Только дай я сначала хорошенько её встряхну. Или хотя бы сброшу с высоты.

Бронвин поморщилась, обнаружив, что идея дварфа пришлась ей по душе.

— Алгоринд побеждён. Я не могу его убить.

Эбенайзер вздохнул.

— Наверное. Пускай волшебник с ним разбирается.

— Хелбен — последняя из забот Алгоринда, — с неожиданной уверенностью сказала Бронвин. Она вспомнила выражение глаз паладина, когда тот говорил о цене неудачи. С этим она ничего не могла поделать. Он сам выбрал такую жизнь и должен был за это расплачиваться.

Подошла Тарламера, впервые на памяти Бронвин казавшаяся почти счастливой.

— Милое местечко. Хочешь вернуть его паладинам?

Ответ, пришедший в голову Бронвин, удивил ей, но она поняла, что это правильно.

— Нет. Я собираюсь оставить крепость себе. Терновый Оплот не принадлежит ордену. По закону он принадлежит моей семье. Мне и Каре.

— Хорошая крепость важна для любого клана, — согласилась Тарламера. — Но как ты собираешься её удержать?

Бронвин повернулась к рыжебородой женщине.

— Я надеялась, что вы заинтересуетесь. Тоннели надо очистить и оборонять. Ваш народ может использовать эту крепость как базу, пока вы не справитесь с тоннелями. А потом вы сможете занять и тоннели, и крепость. Это хорошее место для торговли, — добавила она. — Уверена, что дварфы из Мирабара и ещё дальше с севера с радостью придут торговать сюда, а не в город.

— Была я в городе, — согласилась дварфийка. — Не вижу причин туда возвращаться.

— Уверена, остальные тоже так считают. Подумайте об этом — хорошая крепость и оживлённая торговля помогут вам возродить свой клан.

— Дварфы не держат человеческих крепостей, — усмехнулась Тарламера, но при этом она казалась весьма заинтересованной. Она нахмурилась и отошла. — Я подумаю об этом, — бросила она через плечо.

— Она согласна, — перевёл Эбенайзер. — И благодарит тебя за предложение.

Бронвин засмеялась от грубоватой признательности в голосе друга. Он вернул себе семью. Теперь, когда у неё была собственная семья — она и Кара — теперь Бронвин понимала настоящую важность семьи.

— Ах, — поддразнивая, ответила она. — Так вот что она сказала. Я могла бы догадаться, но семейные дела бывают… запутанными.

— Это точно, — согласился он. Он наклонил голову к плечу и посмотрел на темнеющее небо. Загорелось несколько звёзд, и единственным звуком за стенами был далёкий рокот моря.

— Уже поздно. Давай-ка разыщем койки, раз утром нам предстоит отправиться в дорогу.

Она недоумённо посмотрела на него.

— Ты не останешься?

— Как всегда. Ненадолго, разве что. Раз уж клан нашёл новый дом, а я поближе познакомился с роднёй, то мне незачем задерживаться. Но если ты не возражаешь, я побуду с тобой какое-то время, раз уж ты вечно в пути и постоянно находишь какие-то неприятности, позволяющие не умереть от скуки. Может, добуду себе одну из этих арфистских брошек, раз уж я обзавёлся привычкой лезть в чужие дела.

На лице Бронвин медленно расцвела улыбка.

— К слову о неприятностях, кольцо по-прежнему у меня, знаешь ли.

— Этого хватит, — согласился дварф.

29 миртула, 1368 ЛД

Мало что могло испугать Хелбена Арансана, но он с радостью бы отдал сто лет жизни, чтобы избежать вызова во дворец Пьергейрона. Присутствие племянника его немного ободряло. Парень, похоже, понимал намного больше, чем говорил. Хелбен надеялся и почти осмеливался молиться, что юноша, которого он любил, как собственного сына, не узнает его ещё лучше, чем сейчас.

С некоторым усилием он сосредоточился на разговоре, который происходил в кабинете Пьергейрона.

— Рыцари Самулара владели Терновым Оплотом почти пять сотен лет, — убеждал Первый лорд. — Им нужна эта крепость.

— Я понимаю ваши чувства по данному поводу, — отвечал Данила куда дипломатичнее, чем сумел бы Хелбен, — но мы должны принять факты. Крепость принадлежит семье Карадун. Бронвин решила сохранить её в качестве наследства для племянницы.

— Две молодых женщины не могут владеть крепостью, — возразил Пьергейрон.