Дэвид Гейдер - Маска призрака (ЛП)

Винн издала почти первобытный крик ярости от утраты. У Евангелины не было времени на это отреагировать, так как в неё ударил заряд силы. Её сбило с ног, и она откатилась в конец туннеля. С хрипом она упала в канализационную воду, вдыхая её отвратительный запах, и на мгновенье в её глазах все потемнело. Она начала растерянно барахтаться в воде, и её крик показался ей приглушенным ревом.

Потом она всплыла на поверхность. От одного единственного вдоха её легкие наполнились мучительной болью, и она, барахтаясь, попыталась дотянуться до твердой поверхности. Моргнув несколько раз, она посмотрела на верх и увидела возвышающуюся над ней Винн. Глаза пожилой магессы были сужены от гнева.

- Это было очень глупо, Сэр Евангелина.

Она призвала свою ману и подняла руку, по которой заструилась сила. Евангелина попыталась что-то сказать, как-нибудь образумить женщину… но все, что она смогла, это был лишь хриплый кашель.

А потом заклинание просто исчезло. Винн замерла на месте… и Евангелина увидела, что позади магессы стоял Коул с ножом у её горла.

- Я не позволю тебе причинить ей боль, - сказал он.

На мгновенье Евангелине показалось, что он мог перерезать Винн горло. Он силой заставил её сделать несколько шагов назад вместе с ним. Евангелина выбралась на поверхность, выплевывая и отхаркивая всю ту грязь, что накопилась в её легких. Когда мир перед её глазами перестал вращаться, она кашлянула в последний раз и вытерла рот.

- Ты защищаешь его! - Винн кипела от злости.

- Тот посох был злом, - сказала Евангелина. Она медленно поднялась на ноги. - Что бы ни произошло, каким ни был твой план, его ни в коем случае нельзя было использовать, и ты знаешь это.

Старуха нахмурилась. Однако Евангелина увидела сожаление в её глазах. Наконец она смягчилась, ярость из неё сразу ушла. Она, вероятно, упала бы на колени, если б не Коул, который все ещё держал нож у её шеи.

- Все в порядке, Коул, - сказала Евангелина. - Ты можете отпустить ее.

Он опустил руку и быстро заковылял прочь. Выражение его лица было угрюмым.

- Я не убивал Фарамонда, - сказал он. - Он просил меня об этом. Он хотел умереть. Но Я… Я не мог. Я знал, что Рис будет недоволен, и я не хочу причинять ему неприятностей…

Коул чувствовал себя виновным не в том, что врал… Он винил себя в том, что не убил Фарамонда, хотя и считал, что это надо сделать. Это вызывало странные чувства в душе Евангелины. Она вспомнила тот момент, когда отчаявшегося эльфа уволокли за собой храмовники. Если бы у неё была возможность, она бы оказала ему милость…

- Тогда кто же убил его? - Винн растерянно спросила. - Конечно, это не Лорд-Искатель.

- Почему бы и нет? - сказала Евангелина. - Фарамонд представлял угрозу его власти. Как и Рис. Он уже приказал мне убить всех вас однажды, помнишь?

Винн медленно кивнула и отвернулась, не в силах смотреть на них обоих.

- Мне так жаль, - прошептала она. - Я чувствую себя такой дурой. Я просто не могу перестать думать… что, если Рис мертв? После всего этого, мне теперь предстоит пережить то, что он умер раньше меня…

- Он не умер, - ответил Коул.

Винн посмотрела на него в изумлении.

- Что… что ты сказал?

- Рис сильно избит. Они посадили его в тюрьму, но я не могу освободить его. Там теперь слишком много храмовников, - он помолчал, неуверенно глядя на них. - Вот почему я пришел искать вас. Я не могу ему помочь один.

- Зачем тебе вообще все это?

Он поморщился.

- Рис всегда хотел помочь мне. Я не знаю, почему он это делал, но это так. Все, что с ним случилось - это по моей вине. Я должен что-то сделать.

Винн уставилась на него. Она встряхнула головой, устыдившись.

- Я старая дура. Я действовала не думая, делая то, против чего предостерегала других волшебников. Я… надеюсь, вы сможете меня простить, молодой человек. То, что я сделала, было… непростительно.

- Вы - мать Риса, - с легкостью сказал он. - Моя мать тоже пыталась защитить меня.

- И у неё получилось?

- Нет. Она умерла.

Лицо Коула скривилось от горя. Он отступил назад и опёрся о стену туннеля. Там он присел, поместив голову между коленями и закрыв её руками. Так он замкнулся.

Евангелина присела на колени рядом с ним. Она положила руку ему на плечо, шепча успокоительные слова. Её отец делал так, но только однажды, в день смерти её матери. Даже охваченный собственным горем, он не мог спокойно смотреть на страдания дочери. Она представила, что он чувствовал себя столь же беспомощным, прямо как она сейчас.