Лиан Мерси - Последний Полет (ЛП)

Но схема по-прежнему отсутствовала, по крайней мере, Валья ничего не могла определить по карте без контекста. Другие маги постепенно пришли к тому же выводу и разошлись, открывая сундуки и начиная просматривать первичные документы.

Валья упорно держалась за карты. Ей хотелось хотя бы добраться до конца книги прежде, чем сдаться и сменить тактику.

Пометка на полях одной из карт привлекла её внимание. На первый взгляд она выглядела как название очередного городка или деревни где-то около Старкхэвена, прямо на границе орды порождений тьмы, которая, без сомнения, захлестнёт это место так же, как и остальные. Ничего интересного.

Но это название было эльфийским словом "грифон", маловероятным для человеческой деревни, и пергамент под ним едва заметно мерцал втёртой в него пылью. Лириум. Совсем ничтожное количество, и к тому же сильно разбавленный, но после нескольких лет ученичества в Круге Магов Валья моментально распознавала лириумную пыль. Это зеленовато-голубое сияние, неизменное в мире живых и в Тени, было совершенно уникальным в Тедасе.

Валья бросила взгляд через плечо. Никто не обращал на неё внимания; все были погружены в собственные поиски среди писем и дневников.

Осторожно, но с любопытством, Валья провела нить маны из Тени и попыталась посмотреть на карту сквозь магическую призму. Бледно-голубой агат на её посохе засветился, совсем чуть-чуть; она могла бы объяснить это отражением солнечных лучей, если бы кто-нибудь заметил.

Но никто этого не видел, чему Валья очень обрадовалась и вновь устремила взгляд вниз на карту. Линия эльфийских букв мерцала на карте, сияя бледно-голубым, пока магия текла по напитанным лириумом чернилам, которыми была сделана надпись.

Lathbora viran.

Валья разорвала связь с Тенью, как только увидела эти слова. Они постепенно растворились и исчезли на пергаменте, но остались сиять в её разуме. Lathbora viran.

Стиль письма устарел, как и форма букв, но смысл слов не изменился. Перевода на человеческие языки не существовало, насколько было известно Валье, хотя фраза могла быть сведена к неуклюжему "путь к месту утраченной любви". Это была цитата из одного из немногих великих стихотворений, передаваемых из уст в уста у долийцев и в эльфинажах, и описывала она печальную мечту о красоте, которую никто и никогда не видел по-настоящему. Это сладкое и причиняющее боль ощущение сродни ностальгии, но более щедро приправленное горечью. То, что чувствует человек, вспоминая об утраченном наслаждении, но только тот, кто испытывает lathbora viran, жаждет того, чего никогда не знал.

- Я чувствовал это под ежевичной лозой, - пробормотала Валья себе под нос. Так начиналось стихотворение: мускусным благоуханием поспевающей ежевики, горьким и сладким, и желанием вспомнить давным-давно утраченные ароматы Арлатана.

Стихотворение само по себе было lathbora viran, потому что она не встречала ни одного эльфа, который помнил бы его на эльфийском языке. У эльфов сохранилось несколько отдельных слов и суть истории, но само произведение было кое-как переложено на человеческий язык. Не было в эльфинаже эльфов, которые достаточно хорошо знали бы родную историю и язык, чтобы воссоздать утраченные элементы искусства своей цивилизации. Они даже первоначального названия не знали. Оно называлось "Под ежевичной лозой", потому что больше никто не знал настоящего названия.

Очень странно было встретить нечто подобное на военной карте Четвёртого Мора. Для Вальи было очевидно, что лириумное послание оставили в то же время, когда была составлена карта. И правда, заклинание, скрывавшее слова от невооружённых глаз, было сплетено теми же чарами, что сохраняют и более очевидные пометки на карте.

Но для чего? Зачем кому-то скрывать поэтический отрывок так, что его может найти только маг, а понять только эльф? Если только это не просто образ причудливой ностальгии…

Есть ли в других комнатах резьба в виде ежевичной лозы?

Валья отправилась это выяснить. Главная библиотека была почти пуста, лишь один седовласый Страж смотрел в окно на поющих во внутреннем дворе птиц. Валья тихонько обошла его, чтобы обследовать растительный орнамент на стенах.

Всё осталось таким же, как она запомнила: инжир, гранаты, цитрусовые… и одна одинокая ежевичная лоза, украшенная цветами с широкими лепестками, тугими бутонами и сочными ягодами. Резная лоза обвивала подсвечник между двумя полками, затем вилась вниз к серой каменной скамье, встроенной прямо в стену.