Томас Тимайер - Стеклянное проклятие

Вскоре спустилась и Элиза.

– Странно, что это с ветром? – Гумбольдт озадаченно озирался.

Воздух вдруг стал совершенно спокойным. Трава, которая еще мгновение назад стелилась по земле, выпрямилась. Песок и пыль покрывали землю тонким равномерным слоем. Над саванной висела глубокая тишина. Только якорная цепь «Пачакутека» негромко позвякивала, все еще раскачиваясь.

Гумбольдт сорвал несколько сухих стебельков и отбросил, бормоча:

– Очень, очень странно… Этот внезапный штиль…

– Что тебя смущает? – спросила Шарлотта.

– Я уже видел нечто подобное в пустыне Гоби много лет назад.

– И что за этим последовало?

– Нечто кошмарное! – Гумбольдт вытащил из сумки с инструментами барометр. Стрелка колебалась у нижнего деления шкалы. Он недоверчиво постучал по корпусу и приложил прибор к уху. – Очень интересно… – Сложив ладони рупором, ученый крикнул вверх: – Оскар!

Над фальшбортом появилась голова юноши:

– Да?

– Ты видишь что-нибудь необычное?

– Что именно я должен видеть?

– Какие-нибудь атмосферные явления. В особенности в той стороне, откуда дул ветер.

– Но ведь он прекратился!

– Это-то меня и беспокоит. Внимательно осмотрись и доложи, если что-то заметишь.

– Хорошо.

Шарлотта нахмурилась:

– Я не понимаю…

В этот момент с палубы «Пачакутека» донесся возглас. Оскар указывал на восток:

– Там… вот оно!

Головы тех, кто находился на земле, повернулись, как по команде.

– Что? – крикнул Гумбольдт. – Что ты видишь?

– Я… я не знаю… это трудно описать… Очень жутко!

Шарлотта взглянула на восток. Горизонт окрасился в мрачные тона. Высотные слои облаков приобрели оттенок горючего сланца и продолжали темнеть. Там, где кончались облака, небо было тусклого зеленовато-бирюзового цвета, а дальше становилось почти черным.

Девушка прислушалась.

Ей почудилось, или это действительно раскаты грома?

– Что это? – прошептала она.

Ученый поднялся на несколько ступеней по веревочной лестнице. Прикрыл глаза ладонью, как козырьком, и вгляделся в северную часть небосклона. После чего процедил сквозь зубы:

– Боже правый! Только этого нам и не хватало!..

Беда приближалась со скоростью железнодорожного состава. Темная полоса на севере вскоре превратилась в мрачную стену. Оскар наблюдал за этими изменениями с затаенным страхом. Казалось, что над саванной катился гигантский вал, постепенно поглощающий дневной свет. В недрах облачной стены все кипело и клокотало. Там сверкали молнии, доносилось глухое урчание грома.

– Быстро спускайся вниз! – распорядился Гумбольдт.

– Почему вниз? – крикнул в ответ Оскар. – Может быть, мы еще успеем взлететь и уйти от бури!

– Поздно! – прокричал ученый. – Пока мы снимем судно с якоря, нас накроет шквал. Надо немедленно найти какое-нибудь укрытие. Поторопись!

– А «Пачакутек»?

– Забудь о нем! Нам еще повезет, если мы останемся в живых. Уцелеть в песчаной буре очень трудно. Быстрее! Бросай рюкзаки через борт и спускайся!

Тон, каким отец произнес эти слова, свидетельствовал, что ситуация крайне серьезная. Оскар уже собрался спуститься за борт, но вдруг вспомнил о Вилме.

Киви уже давно не было видно. Должно быть, она спряталась в своем излюбленном месте – темной каморке рядом с постом рулевого на мостике.

Буря была уже совсем рядом. Оскар мог разглядеть, как клокочут массы песка в недрах тучевой стены. Он бегом пересек палубу и поднялся на мостик. Каморка была пуста. Куда же подевалась эта птица?

– Вилма!

В бушующем воздухе его голос прозвучал слабее комариного писка. В центре палубы находился люк, ведущий в трюм. Оскар на ходу заглянул туда – в глубине мелькнула длинноклювая головка Вилмы. Юноша скатился по трапу, сгреб киви в охапку и прижал к груди.

Но времени оставалось чертовски мало. Небо превратилось в ад. Песок, смешавшись с воздухом, окончательно затмил солнце и погрузил саванну в глубокий мрак.

Юноша перекинул ногу за борт и шагнул на ступеньку. Ветер бешено трепал веревочную лестницу. Внизу Гумбольдт отчаянно пытался удержать ее за конец.

– В чем дело? Почему ты… Впрочем, сейчас это неважно. Бросай Вилму вниз – я ее поймаю. Мы все-таки нашли укрытие.

Оскар сделал так, как было сказано, взглянул напоследок на палубу и начал спускаться. Бешеный шквал налетел на «Пачакутек». Тонны песка обрушились на корабль, и юноша мгновенно оказался в самом центре бушующей стихии. Гумбольдт сейчас казался ему всего лишь темной тенью, беспорядочно размахивающей руками и что-то кричащей. Кажется, отец хочет, чтобы он спрыгнул, но до земли еще оставалось не меньше трех метров. Однако времени на размышления и колебания уже не было: над его головой раздался жуткий треск, за которым последовал металлический лязг. «Пачакутек» дрогнул – вдруг сдвинулся с места и начал набирать высоту.