Сара Рааш - Снег как пепел

— Для чего бы ты использовал магию? — спрашиваю я так тихо, что мои слова едва слышны.

— Помимо подобной лжи ради тебя?

Его голос спокоен, но, встав и повернувшись к нему, я вижу, что Мэзер напряжен, и мое сердце сжимается.

— Нет, — отвечаю я. — Если бы у Винтера был целый магический накопитель — накопитель, который работал бы не только в руках королевы, но и в руках короля, — то для чего бы ты использовал магию?

Эта мысль так часто крутилась у меня в голове, что слова с легкостью соскальзывают с языка. Мы упоминаем о винтерианском накопителе — медальоне, который король Спринга Ангра-Манью сломал, когда шестнадцать лет назад уничтожил наше королевство, — только если разговор заходит о какой-либо миссии. Это всегда что-то вроде «Нам сообщили, что одна из половинок медальона находится здесь» и никогда — «Если нам удастся собрать магический медальон, то как мы узнаем, работает ли он, если наш наследник престола — мужчина?».

Мэзер взмахами меча срезает стебли травы, словно ведет свою личную войну с прерией.

— Не важно, для чего бы я хотел использовать ее, я не смогу заставить медальон работать.

— Конечно, важно, — хмурюсь я. — Добрые намерения…

— Нет, — отрезает он, бросив на меня сердитый взгляд. Следующие за этим слова льются из него так лихорадочно быстро, что я понимаю: ему тоже нужно высказаться. — Неважно, чего я хочу. Неважно, как умело возглавляю вас или как усиленно тренируюсь. Я никогда не смогу вдохнуть жизнь в замерзшие поля, излечить чуму или наделить силой солдат, что сделал бы, если бы мог использовать накопитель. Винтерианцы, наверное, предпочли бы иметь жестокую королеву, нежели короля с добрыми намерениями. С королевой они хотя бы могли надеяться на то, что однажды ее магия им поможет. Так что неважно, как бы я хотел использовать магию, — главнокомандующих ценят за совершенно другие заслуги.

Мэзер тяжело дышит, сжав зубы. Он морщится, понимая, что обнажил передо мной все свои страхи и слабости. Прикусив щеку изнутри, я стараюсь не смотреть на то, как он вновь ожесточенно принимается крошить мечом траву. Я не должна была давить на него, но всегда в глубине души изнывала от желания поговорить и узнать как можно больше о королевстве, которого никогда не видела.

— Прости, — тихо извиняюсь я, потирая шею. — С моей стороны было не очень разумно поднимать такую щекотливую тему, когда ты вооружен.

Мэзер пожимает плечами:

— Нет, мы должны об этом говорить.

— Ага, скажи это остальным, — фыркаю я. — Уносятся на свои миссии, а потом возвращаются, истекая кровью, и заверяют: «В следующий раз у нас все получится — мы найдем одну половинку медальона, потом раздобудем другую, после чего вместе с союзниками подчиним Спринг и всех спасем». Как будто сделать это проще простого. А если все на самом деле так просто, то почему мы об этом почти не говорим?

— Потому что говорить об этом слишком больно, — отвечает Мэзер. Прямо и без обиняков.

Это останавливает меня от дальнейшего развития темы. Я встречаю и удерживаю его взгляд:

— Когда-нибудь это перестанет причинять нам боль.

Мы, беженцы, постоянно говорим друг другу одну и ту же фразу: перед тем как отправиться с миссией, после возвращения раненых и пострадавших, когда становится только хуже и мы в ужасе жмемся друг к дружке: «Когда-нибудь… у нас все будет хорошо».

Мэзер прячет меч в ножны. Помедлив несколько секунд, он подходит ко мне и кладет ладонь мне на плечо. Вздрогнув, я вскидываю на него глаза, и он тут же убирает руку, осознав, что только что сделал.

— Когда-нибудь, — хрипло соглашается он.

Я внутренне трепещу, видя, как касавшиеся меня пальцы сжимаются в кулак и разжимаются.

— А сейчас нам нужно думать только о том, как вернуть медальон, чтобы с его помощью воссоздать королевство и собрать союзников для борьбы со Спрингом. Ах да, еще мы должны добиться того, чтобы на мечах ты сражалась не лежа, а стоя.

— Ха-ха-ха, ваше высочество, очень смешно!

Мэзер морщится, и причиной тому титул, который я назвала. Который я должна называть, обращаясь к нему. Эти два слова — «ваше высочество» — удерживают нас на надлежащем расстоянии друг от друга: меня, сироту на военном обучении, и его, нашего будущего короля. Пусть наше положение плачевно, пусть мы вместе росли и воспитывались, пусть от одной его улыбки по моему телу проходит приятная дрожь — это ничего не меняет. Он — это он, а я — это я. И да, однажды он женится, но на благородной девушке, герцогине или принцессе, а не на девчонке, которую учит сражаться.