Джена Шоуолтер - Темная страсть

— Ничего подобного.

У Аэрона не было ни малейшего желания это делать. Просто Оливия ранена, не может о себе позаботиться и уж тем более не в состоянии с кем-либо переспать. А это все, что нужно от нее Парису. Секс. Что бы он там ни болтал про раны.

Кроме того, она звала именно Аэрона. Выкрикивала его имя.

Ничуть не смутившись, Парис продолжил:

— Ты же понимаешь, что технически ангел — не человек. Ангел — это нечто большее.

Аэрон щелкнул зубами. «И это все, что ты запомнил из нашего разговора?»

— Я сказал, что не предъявляю на нее прав.

Парис рассмеялся:

— Как пожелаешь, дружище. Наслаждайся своей женщиной.

Аэрон сжал кулаки, раздраженный насмешками друга.

— Иди и передай Люсьену все, о чем мы говорили, но ни в коем случае не рассказывай женщинам, что здесь находится раненый ангел. Иначе они сбегутся в мою комнату, желая ее увидеть, а сейчас не самое подходящее время.

— Почему? Собираешься с ней перепихнуться?

Аэрон стиснул зубы с такой силой, что испугался, как бы не стереть их в порошок.

— Я собираюсь ее допросить.

— Вот, значит, как это теперь называется! Что ж, желаю хорошо повеселиться.

Продолжая ухмыляться, Парис вышел из комнаты.

Вновь оставшись с девушкой наедине, Аэрон посмотрел на нее. Ее безмолвный плач наконец прекратился, и она снова встретилась с ним взглядом.

— Что ты здесь делаешь, Оливия?

Звук ее имени не должен был повлиять на Аэрона — в конце концов, он произносил его раньше, — однако это случилось. Кровь его вскипела. Должно быть, всему виной ее глаза… такие пронзительные…

Оливия прерывисто вздохнула.

— Я знала о последствиях, знала, что лишусь своих крыльев, способностей, бессмертия, но все равно пошла на это. Просто… моя задача изменилась. Я больше не дарила радость. Только смерть. И ненавидела то, что они заставляли меня делать. Я не смогла исполнить приказ, Аэрон. Просто не смогла.

То, как она произнесла его имя — так привычно, — выбило его из колеи, и у него перехватило дыхание. Что с ним такое творится? «Соберись. Стань тем хладнокровным, жестким воином, каким был всегда».

— Я следила за тобой, — продолжила она. — За тобой и за всеми, кто тебя окружает, и это… причиняло мне боль. Я желала тебя и всего, что у вас есть, — свободы, любви и веселья. Я хотела развлекаться. Хотела целовать тебя и касаться твоего тела. Хотела наслаждаться жизнью. — Она посмотрела на него потухшим, сломленным взглядом. — В конце концов мне пришлось выбирать. Пасть… или убить тебя. Я решила пасть. И вот я здесь. Рядом с тобой.

«Рядом с тобой». Не следовало ей это говорить. Оливия застыла от ужаса, и вес мысли в голове затмило понимание: она только что все разрушила.

Надо было попытаться смягчить для Аэрона правду. В конце концов, каждый раз, когда на протяжении этих нескольких недель она приближалась к нему, он угрожал ей мучениями и смертью. То, что она невидима, не имело для него значения. Он знал, что она рядом. Оливия так и не сумела понять, как ему удавалось ее почувствовать. Она ведь должна быть неосязаемой, словно бестелесный призрак в ночи. А теперь, когда она лежит здесь во плоти и выбалтывает свои секреты, Аэрон, вероятно, сочтет ее еще большей угрозой. Врагом.

Вероятно? Оливия безрадостно рассмеялась. Так и есть. Его вопросы хлестали ее, словно бич, раня до глубины души. Да. Она проиграла. Аэрон теперь не захочет иметь с ней ничего общего. Разве что подвергнет мучениям и смерти, как и собирался.

«Не затем ты с боем пробивалась из глубин ада, чтобы быть зарезанной в крепости». Она прошла через все это ради шанса быть с Аэроном. Несмотря на вероятность быть им отвергнутой.

«Ты можешь это сделать». Она так долго тайком наблюдала за ним, что возникло ощущение, будто хорошо его знает. Он дисциплинирован, держится особняком и безукоризненно честен. Не доверяет никому, кроме друзей. Не терпит слабости. При всем при этом он добр, внимателен и заботлив с теми, кого любит. Ставит их благополучие превыше собственного. «Вот бы меня так любили».

Ах, если бы Аэрон увидел Оливию до того, как ее вышвырнули из единственного дома, который она когда-либо знала! До того, как у нее отняли способность летать. Прежде, чем из ее памяти стерли новоприобретенное умение создавать оружие из воздуха. Прежде, чем она утратила способность закрываться от зла этого мира.

А сейчас…

Она сделалась слабее простого смертного. За всю свою долгую, насчитывавшую несколько столетий жизнь Оливия привыкла больше полагаться на крылья, чем на ноги, и теперь даже не знала, как правильно ходить. Что, если у нее вообще не получится подружиться с собственными ногами?