Сергей Васильев - Цика [СИ]

Листа легла на бок, наложила стрелу на тетиву и выпустила наудачу. И быстро-быстро все остальные стрелы — веером, чтоб зацепить хоть кого-то. Попала? Нет? Эльфы не кричат, когда их ранят, и уж тем более, когда умирают. Однако стрельбу прекратили — не было новых огненных вспышек.

Девушка лежала, уткнув нос в мох — смрад стоял жуткий. Спасти после попадания невозможно. Выгорит огненный состав — тогда и искать выживших, благо утро подступает.

Как только в нее не попали? Что спасло? А ведь ждали нас. И знали, как пойдем и когда. Вызнать бы — какой гад заложил! Глазки бы ему повыцарапывать!

Листа поднялась, опершись на лук. Огляделась. И отвела взгляд себе под ноги. Смотреть на сгоревшие тела было невыносимо. В основном от человека оставались руки, ноги и голова, ничем не связанные. Грудь или живот, куда чаще всего попадали стрелы, выгорали до черно-серого пепла. Некоторым стрела попала в голову — их тела лежали, уткнувшись шеями в черные горелые круги.

Листа, наконец, совладала с собой, перестав, усилием воли, воспринимать останки как бывших товарищей по оружию. Она переходила от одного к другому, удостоверяясь в их безусловной невосстановимой смерти, и считая их. Двадцать пять. Двоих не было. Спастись можно было только на удалении от основной группы — отползти, спрятаться. Листа углубилась в лес. Спираль поисков расширялась.

Тяжелое дыхание сразу же обнаружило одного из выживших. Второй оказался неподалеку. Оба были ранены. Один — легко: простая стрела скользнула по ребрам, вырвав клок кожи. Кровь мужчина остановил сам, хотя сил потерял много. У второго рана была серьезней. Судя по всему, огненная стрела попала ему в руку. Человек нашел в себе силы и волю отрубить ее, пока огненный состав не дошел до сердца. Потом зажал культю.

Листа смотрела на него с удивлением и восхищением. Как он сделал это? Да еще остался вживых? Лицо было серым и недвижным, глаза закрыты. Но Листа чувствовала в нем жизнь. Надо его вывести из этого состояния — добраться до становища можно, только если раненый пойдет сам, пусть и опираясь на нее. Дотащить на себе невозможно — сил нет.

Она нашла на шее раненого бьющуюся жилку, приложила пальцы и послала пробуждающий импульс. Мужчина резко открыл глаза.

— Пришла? Заждался уж.

— Давно ждешь? — Листа подпустила сарказма в голос.

— Не будем препираться. Жить мне недолго. Боюсь, важного не скажу.

— Говори, Сен. Знаешь, кто предал?

— Нет.

— Тогда вставай, пойдем.

— Не дойду. Стоит двинуться, и рана откроется.

— Как ты кровь остановил — не пойму.

— Маг я. Заклинанием сосуды пережал. Это не важно… Слушай. Наши отряды повсюду раскиданы. Скрывались успешно и эльфам вредили изрядно. Но с полгода как пошел провал за провалом. Большинство планов срывалось, боевые группы уничтожались почти полностью. Становища выжигались. Потери огромны, вплоть до того, что эльфы захватили нашего вождя — Гонта, — маг говорил тихо, будто опасаясь, что еще кто-нибудь, кроме Листы, услышит его слова. А может, просто ослаб. Листа почти вплотную приложила ухо к его губам, чувствуя, как шевелятся волоски под дыханием.

— Почему не раскрыли предателя? — Листа снизила голос до шепота, — Ты же маг, мысли читать можешь!

— Не разрешается без дозволения. Внутренний мир разумного — запретная зона. Да и не думает никто всё время об одном и том же — не поймать момент раздумий о предательстве. И силы нужны огромные — не выдержать.

— Эх, вы! — горечь была в голосе Листы, — Столько людей понапрасну загубили, а всё без толку!

— Знаешь, Листа, я на тебя думал, — маг опустил уголки губ, обозначая улыбку.

Девушка отшатнулась от Сена. Выпрямилась, стиснула древко лука и гневно сказала:

— Ах, вот как! У меня с эльфами давние счеты! А что не говорила о них — так это мое дело!

— Не думаю уже, успокойся. Ты мне поможешь. Возьми талисман, — маг указал глазами — где взять, — и передай Данцу. Там мои мысли записаны.

— Сам дойдешь и сам передашь! — Листа топнула ногой в сердцах, — Вставай! Ну же!

Она подхватила мага под здоровую руку, подсела под него и распрямилась, пошатываясь.

— Шагай! — натужно, враз захрипевшим голосом выговорила Листа, — А ты, Ральф, впереди пойдешь — дорогу торить будешь.

Ральф, второй раненый, повиновался без слов. Листа сделала два шага, поняла, что больше не сможет, сделала еще два — захотелось прилечь. И тяжело захромала, пригибаясь на каждом шаге мага.

Обратный путь долог. Второй день идем, а конца-краю не видно. Сен живучий, еще ковыляет. На то он и маг. Тяжко. Пот скоро глаза выест. И всю дорогу перед носом спина Ральфа с колчаном. Ходко идет. Видно, рана не тревожит. Странно, что у всех раны от огненных стрел были, а у него одного — от обычной. И вообще — странный тип — слова не скажет. Стрелы в колчане и то необычны — каждая со своим опереньем. Это ж никогда не узнаешь — ты попал или кто другой, у кого перо такое же. Даже с черным есть — точь-в-точь моя стрела… Так это же она и есть! Вот, зараза!