Яна Ясная - Батарейка для арда

Я дернулась вывернуться из-за высокой спинки, но Рэй меня опередил — нагнулся, выудил гаджет, и подал мне. Я радостно вцепилась в прямоугольник из темно-синего пластика, набитый высокотехнологичной начинкой, и нервно застонала — мама!

Странно, мама редко мне звонит, обычно я сама зво…

О, Боже! Я же два дня не звонила! Закрывала практику, закрутилась, забегалась — и вот, забыла!

Ну, что ж, по крайней мере, у родителей ничего не случилось, обреченно подумала я, принимая вызов.

— Привет, мам! — преувеличенно жизнерадостный, прозвучал мой голос.

В трубке неодобрительно помолчали. Потом родной, до боли знакомый голос произнес:

— Как ты, Ли? У тебя все в порядке?

— Все отлично, мам! У меня сложности с отчетом по практике были, вот, позавчера готовилась, вчера сдала, потом спать сразу легла… Извини, мам, забыла и не отзвонилась!

Мама вздохнула:

— Ли, просто готовиться надо начинать не в последний момент, а планомерно и в течение всего семестра. Тогда и проблем со сдачей не будет.

Я вздохнула. Моя безответственность — любимая мамина тема.

— Да, мам, ты права. И извини еще раз, что не позвонила — совершенно чумовая выдалась неделька!

Мама еще раз вздохнула. И простила. Я по голосу услышала, что она перестала хмуриться, и тоже расслабилась. Я подтянула ноги, свернулась в кресле компактным клубочком и погрузилась в пучину домашних дел и обсуждений — о том, что у папы опять побаливает спина, и надо бы пройти курс лечения, но он упрямится, жалеет времени и денег, пьет обезболивающее и отмахивается — и так сойдет! О том, что в любимом мамином шоу сменился ведущий, и новый вроде бы ничего, но какой-то поверхностный и суетливый, и старый маме нравился больше — он и внушительней был, и суждения у него были глубже. О том, что соседской внучке вчера отмечали годик, и соседи уезжали в гости на весь день, и вернулись счастливые, а я… Нет, родители меня не торопят, и кончено, образование важнее всего, но у меня же даже парня нет!

Угу-угу, старая песня — диплом за меня никто не напишет, но и дети, однако, сами себя не сделают…

Обычно такие намеки меня ужасно раздражали, но сегодня на кровати поблизости валялся Рэй Харди и, кажется, беззастенчиво подслушивал, а потому мне было скорее смешно. Я улыбалась, с трудом удерживая игривые комментарии — мама, в отличии от арда, все равно не оценит!

Мама, кажется, поняла по моему голосу, что сегодня я настроена легкомысленно и не преминула укорить:

— Линетт! Молодой девушке вроде тебя надо больше общаться со сверстниками!

— Ой, мам, о сверстниках! — спохватилась я, — У меня сейчас с деньгами небольшие трудности, так что я временно съехала с квартиры и в общежитии пока поживу!

— Общежитие?! — одними губами выговорил возмущенный Рэй.

— Общежитие?! — недовольно переспросила мама. — Там же сплошной разврат!

Кажется, в такой трактовке моя формулировка Рэя уже не напрягала.

— Зато сверстников полно! — нашлась с ответом я, — Все, пока, мам, привет папе! Целую!

И прервала соединение под недовольное фырканье мамы, что, дескать, не такой судьбы она хотела для единственной дочери.

— Итак! — Рэй, до того лежавший на кровати, деловито сел и выжидательно уставился на меня. — Где?

— Что — где? — не поняла я, невольно любуясь им.

— Где общажный разврат?

Смерив его взглядом «Такой большой, а как мальчишка», тут же лукаво улыбнулась, подцепила лямку маечки, и потянула, символически обнажая плечико, и сразу вернула назад — а затем отвернулась от арда,

Сзади раздался шумный выдох.

Рэй дотянулся до кресла, потянул его на себя — и оно послушно подъехало и развернулось, явив меня пред светлы очи хозяина. Я сидела прямо, спина — хоть линейку прикладывай, руки на коленках и выражение типичной хорошей девочки на лице.

Ард деловито, неспешно обхватил руками подлокотники, запирая меня, лишая возможности вырваться.

— А дальше? — хрипловатый голос, в глазах черти и бесовская улыбка…

Хорош, поганец! Будь мы и вправду студентами — я б дала! А так — лишь «испуганно» округлила глаза:

— Ты что! Мне мама не разрешает!

Рэй коротко сглотнул, на секунду прикрыв глаза, и от этого зрелища у меня кровь скорее побежала по жилам. А он склонился ближе, потянулся к моему уху, прошептал, почти касаясь его губами:

— Да ладно! Она не узнает! — жаркий шепот и горячее дыхание, обжигающее чувствительную кожу. — Мы никому не скажем…

Грубая лапища обхватила грудь, стиснула, помяла, большой палец нашел сосок, приласкал его прямо сквозь тонкую ткань. Эти движения, и близко не похожие на ласки бестолкового подростка, движения опытного, умелого мужчины, заставили меня прогнуться и закусить губу… И когда он, не прекращая ласкать грудь, накрыл мои губы поцелуем, я ответила, страстно и… азартно, что ли? Поцелуй — глубокий, напористый, жадный — увлек меня, закружил, и опомнилась я, только когда вторая рука оказалась у меня между ног, уверенно проскользнув в домашние свободные шортики, сдвинула в сторону кружево трусиков…