Мари Руткоски: Проклятие победителя

— Бесплатно забирайте, — прошептала торговка.

— Мы не бедствуем. Нам не нужны подарки от таких, как вы. — Кестрель положила монеты на прилавок.

Пузырь тишины лопнул, и люди вновь принялись обсуждать интересующие их товары.

Кестрель отдала серьги подруге и потянула ее за собой. Сережка в руке Джесс покачивалась, как маленький колокольчик.

— Так, значит, они настоящие?

— Нет.

— Откуда ты знаешь?

— Они однородные, — пояснила Кестрель. — Без вкраплений. Десять клиньев за такие топазы — слишком низкая цена.

А десять клиньев за стекляшки — это чересчур дорого, могла бы возразить Джесс. Но вместо этого она лишь отметила:

— Гэррани решили бы, что тебе покровительствует бог лжи. Ты так ясно все видишь!

Кестрель вспомнила испуганные глаза торговки.

— Гэррани слишком любят сказки.

Народ мечтателей. Отец всегда говорил, что именно поэтому их удалось так легко завоевать.

— Все любят сказки, — ответила Джесс.

Кестрель остановилась, взяла серьги и продела их в уши подруги.

— Тогда вот так и отправляйся на следующий званый ужин. Скажешь всем, что купила их за бешеные деньги, и никто не усомнится, что это драгоценные камни. Все как в сказке: правда становится ложью, а ложь — правдой, да?

Улыбнувшись, Джесс покрутила головой. Серьги засверкали на солнце.

— Ну как? Я красавица?

— Дурочка. Конечно, красавица.

Теперь уже Джесс повела Кестрель за собой. Они прошли мимо прилавка, уставленного медными чашами с разноцветными порошками.

— Теперь моя очередь что-нибудь тебе купить, — заявила Джесс.

— У меня все есть.

— Ну что ты как старуха! Можно подумать, тебе не семнадцать, а семьдесят!

Толпа вокруг все нарастала. Людской поток напоминал расплавленное золото: у всех валорианцев волосы, глаза и кожа были светлых тонов — от медового до орехового. Лишь кое-где мелькали темные макушки хорошо одетых домашних рабов, которые по пятам следовали за своими господами.

— Не хмурься, — уговаривала Джесс. — Идем, я придумаю, чем тебя порадовать. Хочешь браслет?

Кестрель снова вспомнила торговку украшениями.

— Нам пора домой.

— А ноты?

Кестрель задумалась.

— Ага! — воскликнула Джесс, хватая подругу за руку. — Держись крепче!

В эту игру они играли с детства. Кестрель закрыла глаза, и Джесс, смеясь, потянула ее за собой. Вскоре и сама Кестрель уже хохотала точно так же, как много лет назад, когда они только познакомились.

…В тот день генералу Траяну надоело смотреть, как дочь страдает.

— Твоя мать умерла пол года назад, — сказал он тогда. — Хватит горевать.

После этого он послал за жившими неподалеку сенатором и его восьмилетней дочерью, ровесницей Кестрель. Взрослые ушли в дом, а девочек оставили на улице.

— Играйте, — приказал им генерал.

Джесс болтала без умолку, но Кестрель не обращала на нее внимания. Наконец Джесс заскучала.

— Закрой глаза, — велела она.

Из любопытства Кестрель послушалась. Джесс схватила ее за руку.

— Держись крепче!

Девочки побежали по лужайке перед генеральским особняком, скользя, спотыкаясь и смеясь…

Теперь все было так же, если не считать окружавшую их толпу. Джесс перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась. Кестрель открыла глаза и обнаружила, что они стоят возле невысокого деревянного ограждения, от которого открывается вид на арену.

— И ты решила привести меня сюда?

— Я не нарочно, — стала оправдываться Джесс. — Я увидела женщину в шляпке — ты слышала, что шляпы сейчас в моде? — побежала следом, чтобы рассмотреть получше, и…

— …и привела меня на невольничий рынок.

Толпа сомкнулась вокруг них и зашумела в предвкушении. Вот-вот должен был начаться аукцион.

Кестрель сделала шаг назад. Тут же раздались приглушенные ругательства — она наступила кому-то на ногу.

— Нам теперь не выбраться, — сказала Джесс. — Придется подождать до конца аукциона.

У ограждения, которое шло широким полукругом, столпились сотни валорианцев. Горожане были в шелковых платьях. У каждого на поясе висел кинжал, хотя некоторые — как, например, Джесс — использовали его в качестве украшения.

Арена пока пустовала, если не считать большого деревянного помоста, сооруженного для аукционов.

— По крайней мере, отсюда все хорошо видно, — пожала плечами Джесс.

Кестрель была уверена: Джесс догадалась, зачем нужно во всеуслышание называть стекляшки топазами. Знает, почему их пришлось купить. Но последние слова подруги напомнили ей о том, что некоторые моменты она никогда не сможет с ней обсудить.