Григорий Давыдов - Дети Горного Клана

Сагер наконец въехал на холм, почему-то с отдышкой.

- Уважаемый маг, - презрительно произнёс Мирмидон. - Вы что, бежали рядом с лошадью, или же ехали верхом?

- Ой, заткнись, ищейка! - брызнул слюной Сагер, держась за сердце. - Я не привык к таким долгим скачкам!

- Нам нужно поторапливаться, - Мирмидон решил пропустить мимо ушей явное оскорбление. Он его стерпит, да, стерпит, но лишь потому, что без Сагера им не выполнить возложенную на их плечи миссию. В противном случае этот маг-выскочка уже давно валялся бы убитым где-нибудь в канаве. - Совет желает, чтобы мы расправились с поимкой горца быстро, и благополучно забыли бы об этом. Потому мы и скачем без передышки. А теперь засуньте своё неуместное высокомерие куда подальше, и говорите, в какую сторону ехать.

Сагер недовольно уставился на ищейку магов. Да он мог бы прямо сейчас превратить этого пижона в пепел! Но, разумеется, не станет. Ведь этот самый пижон под юрисдикцией Совета... Так что маг, за неимением выбора, исполнил его просьбу.

- Туда. - после минутной медитации заявил маг.

Мирмидон, взглянув в сторону, куда указал пальцем Сагер, недовольно цыкнул:

- Эти земли принадлежат мертвецам. Что там забыл ваш подопытный?

- Что, испугался? - ощерился насмешливой улыбкой Сагер.

- Нет, уважаемый маг. С такими силами глупо чего-либо бояться. - сказав это, он обернулся назад - туда, где следом за ними следовал верхом на лошадях облачённый в доспехи Пожирателей отряд Храмовников, численностью в пятьдесят всадников.

Да. Славная будет охота.

На большой поляне, неподалёку от Столицы, почти на самой её середине, красовалось чёрное, неуместное в этом природном уединении и созданное явно не природой, пятно. Что удивительно: в траве вокруг этого пятна копошились насекомые, собирали нектар цветов пчёлы, но никто не решался приблизиться к почерневшей траве и земле, никто даже не пролетал над ней.

А посреди чёрного пятна лежало, раскинув в стороны руки, огромное изуродованное тело. Оно не было живым уже несколько дней, но при этом вороны, что парили в небе с недовольным карканьем, так и не спустились вниз, чтобы полакомиться мертвечиной. Один из них, решившись, всё-таки спикировал вниз, но лишь только коснулся лапами земли, как раздалось протяжное заунывное карканье, и птица, бешено махая крыльями, полетела прочь, подальше от проклятого места.

Этот день выдался солнечным, но даже солнечные лучи, казалось, падали на каждую травинку этой обширной поляны, но обходили стороной чёрное пятно, будто опасались, что его тьма поглотит и их. И в этот день по поляне шёл некто. Он был одет в длинный, влачащийся по земле, плащ, не имевший цвета: под лучами солнца он то становился красным, то переливался в жёлтый, то в зелёный, и всё это без остановок, так что могло показаться, что по поляне движется сплошной яркий всполох. Голову существа покрывал капюшон, настолько большой, что тень от него полностью скрывала лицо, словно некто и вовсе не имел лица, а вместо него у существа лишь чёрное ничто.

Некто подошёл к пятну и, без всяких сомнений ступив на него, остановился у распластанного тела. Покачал головой. И, склонившись, провёл по груди мертвеца худой кистью белой руки. Над поляной разнеслось его бормотание:

- А ты, значит, Раст. Ох, что творят эти молодые... Но это даже интереснее. А ну-ка, ну-ка... Вот здесь подправим. Здесь немного изменим... Вот так-то лучше.

Свои слова он сопровождал движениями рук над телом, которые то застывали в районе груди мертвеца, то спускались к животу, то совершали странные витиеватые движения у лица глядящего немигающим взглядом в небо Раста.

Закончив понятные лишь ему манипуляции, некто выпрямился и, развернувшись, направился прочь от чёрного пятна. Он исчез так же, как и появился: неожиданно и незаметно, словно и не было его здесь. О том, что здесь кто-то был, не могла рассказать даже трава, что не примялась в том месте, где проходило существо.

И вдруг мертвец дёрнулся и поднялся. Движения его были ломаные, нечеловеческие, но быстрые и чёткие. Он обернулся вокруг своей оси и, неестественно мотая головой на не слушающейся шее, двинулся в противоположную от города сторону, а в голове нежити звучал неизвестный, но убедительный голос: «Иди, Раст. Иди и жди».