Григорий Давыдов - Дети Горного Клана

Ехавший впереди Вангуш обернулся к волнующемуся спутнику не без ухмылки:

- Не елозь в седле, лошадь пугаешь. Ничего, ещё обвыкнешься. А вообще, правильно мыслишь. Что-то мы задержались... Ну да ничего! Вон то место, впереди. Его пока что не видно, но можешь мне верить.

Вран присмотрелся, сощурив глаза. А ведь действительно. Впереди виднелся покошенный частокол какого-то селения: деревни, кажется. И частокол, надо сказать, был отлично виден. Горец напряжённо посмотрел на пришпорившего коня и перешедшего в рысь Вангуша. Заметил ли он его глаза, наверняка изменившиеся и приспособившие его зрение к ночной тьме? Вряд ли. Иначе бы стал задавать вопросы. Что этот мужчина вообще знает о нём? То, что он из Горного Клана. Кое-что Вран также рассказал своему новому знакомому за время пути. О том, как попал в рабство, например. Но умолчал об опытах, которые устраивал на нём маг Сагер, имя которого навсегда вырезалось в его памяти остро заточенным лезвием - зачем тому, кто ненавидит магов, знать про хранящиеся в теле Врана магические извращения? Умолчал о Коте и Агнесс. Про найденный в Чародейском Лесу старинный замок рассказать пришлось - иначе объяснить откуда у него такое богатство в заплечном мешке, не получилось бы. Но про свою собачку говорить не стал - мало ли. Вообще, добрую половину всей истории Вран скрыл, и не потому что не доверял Вангушу. А потому что не доверял никому.

Но от него не скрылось что Вангуш, будучи совсем не глупым человеком, уловил что в рассказе юноши есть кое-какие пробелы. Но не стал допытываться. Лишь сделал для себя одному ему известные выводы.

Как только они въехали через покорёженные и явно давным-давно не знавшие ухода открытые деревянные ворота на территорию деревни, Вангуш тут же приказал спешиться и, подавая пример, спрыгнул на чавкнувшую землю и повёл своего коня под уздцы. Вран, проделав всё то же самое, последовал за ним, то и дело озираясь. Не нравилось ему это место. Абсолютно не нравилось.

Они отвели животных к крохотному сарайчику, где обнаружились стойла и... обглоданные трупы лошадей над которыми резвился рой мух. Лошади самих путников опасливо попятились к выходу.

На немой вопрос горца Вангуш, на лице которого теперь не было и капли веселья, отдав удила Врану, склонился над изуродованными тушами и, начав копаться в куртке, прокомментировал:

- Видимо, сюда забрели какие-то беженцы. Или просто путешественники, не знающие что это за места... Чёрт, не видно ни хрена! Да где ж ты... - Наконец, он вытащил какую-то кожаную бутыль и, откупорив её, стал медленно обходить трупы, высыпая вокруг них содержимое бутыли.

- Что это? - кивнул Вран на остающийся на земле еле заметный след.

- Земля. Обычная земля. - прокряхтел, распрямляясь, Вангуш, удовлетворённо закупоривая бутыль. - Местные к ней относятся... Так же как ты относишься к тухлой рыбе, смешанной с провонявшим исподним. То есть в принципе терпеть можно, но лучше обойти стороной. Так мы скроем трупный запах и отгоним от этого места проходимцев. Теперь можем смело оставить лошадей, а сами выберем место поудобнее.

Земля... Привязывая лошадь к огораживающему стойло столбу, Вран всё никак не мог выкинуть этого из головы. Кого может отгонять... земля?! А Вангуш всё молчит, как будто издевается. Ладно. Пусть молчит, если так хочется. А горец не будет доставлять ему удовольствие, пытаясь выведать, что тут к чему.

Они покинули сарай и прошли по недлинной узкой улочке. Такие обычно ведут либо к улицам более широким, либо к главным площадям. Но так как это была деревня, то, вероятнее всего, улочка вела к общему колодцу, который обычно по-умному ставят в самом центре.

Так оно и вышло. Оба путника, лишь только свернули за крайний на улочке домишко, лишённый крыши и доброй половины стен, что превратились в разбросанные по двору брёвна, остановились у небольшой круглой площадки со старым, занимающим треть всей площадки, колодцем в центре. Но если Вангуш остановился чтобы осмотреться в поисках подходящего жилья - если в этих местах вообще есть что-то, попадающее под понятие «жильё» - то Вран застыл изумлённым истуканом, невольно хватая рукой воздух там, где должен был находиться отданный Вангушу меч.

Ибо он увидел «местного»...

Местный сидел, привалившись спиной к колодцу, и смотрел куда-то перед собой немигающим взглядом. Кожа его даже ночью отливала отчётливым синим цветом, тело ссохлось, больше напоминая скелет, длинные, до плеч, волосы, были настолько редки, что волосинки можно было пересчитать по пальцам. На палкообразных костлявых пальцах рук - длинные же изогнутые когти. То же самое и на ногах. А лицо... Уродливее его в сознании Врана было лишь лицо убившего его отца мага. Как вообще способно жить существо, челюсть которого отвёрнута в сторону почти под девяносто градусов, с вытекшими глазами и двумя змеиными дырками вместо носа. Руки местного обхватили его колени, и существо монотонно качалось взад-вперёд, как будто чего-то ожидая.