Альма Либрем: Каена

— Ведь ты понимал, — ладони мага застыли прямо над поверхностью кипящего металла с кровью — ядовитой кровью Вечного, — что рано или поздно вынужден будешь отпустить её в Среблённый Лес? Твоя дочь когда-то должна была выйти замуж, родить ребёнка — разве ты не желаешь ей счастья?

— А ты выдаёшь свою дочь по расчёту?

— Могу позволить себе обратное, — покачал головой маг.

В его глазах отражалась гордость. Роларэн однажды бывал там, далеко-далеко, и видел море, которое нынче отражал взор колдующего. Он помнил, как шумели волны, как смеялась человеческая девушка. Для Рэна это было давным-давно, десятки, сотни лет назад; для мага ещё до сих пор не случилось. Его собственным детям, наверное, не больше трёх-четырёх лет сейчас. Разумеется, о будущем ему ещё ничего не известно. Но их судьбы переплетаются в обратном порядке — жизни Вечного и человека, отторгнувшего бессмертие.

У Роларэна в запасе было множество красивых сказок, но сказка об этом мужчине числилась у Каи одной из самых любимых. Она пересказывала её каждому встречному, всем людям, и они восторгались песнями и мягким женским голосом, который превращал в ноты самые сухие на свете слова.

— Моя дочь — королева. По крови, по духу, по праву, — Роларэн шумно вдохнул воздух. — Колдуй, Безымянный.

— Ты знаешь моё имя.

— Только то, которым ты зовёшься в своих краях.

Мужчина мягко рассмеялся. Он не боялся яда крови эльфа, не боялся его пылающих зелёных глаз. И пришёл сюда помочь — только ради этого. Ничего, связанного с долгами, между ним и Рэном не царило — оба знали, насколько это могло быть опасно.

— Этому королю всего восемьдесят лет, — покачал головой Роларэн. — А мне почти в десять раз больше. Он повторяет старые ошибки, как эльфы, что блуждали по лесам на заре Златых. Но сейчас наступила другая эра. Наша раса почти вымерла — и возродилась. В Среблённом Лесу вновь есть Вечные, но они не знают цену времени.

— Тебе есть дело до их короля? — мужчина хмыкнул. — Сдаётся мне, ты самовольно покинул Златой Лес и всё, что осталось от него, чтобы больше никогда туда не вернуться.

— Он прибыл к нам — но не принял меня за Вечного. Я не стал его разубеждать; но для него и я, и моя супруга, и моя дочь — это смертные эльфы, ухватившие долголетия только от того, что сбежали в человеческий мир. Он понятия не имеет, кто я таков, и мне было бы всё равно, в Вечных нет гордыни. Но он вздумал влюбиться в мою дочь.

— В любви нет ничего плохого.

— Он вздумал приказать ей — мне, Шэрре, — как подданным, как смертным, — явиться в Среблённый Лес. Он вздумал жениться на Каене.

— Если б это было проблемой, — отметил Безымянный, — то ты бы со мной ею явно не поделился.

— Разумеется, нет, — согласился эльф. — Но в этом ли дело? Он полагает, что Каена — смертная эльфийка, из старых, что мы с Шэррой — беглецы из Златого Леса, променявшие родину на псевдовечность. И он отлично знает, что Каена начнёт стремительно стареть, только-только переступит порог его государства. Что у неё в запасе будет пять, десять лет молодости. Если повезёт — двадцать.

— Я так полагаю, "год" в твоём понимании подразумевается столетием или даже больше, — покачал головой человек. — Твоя дочь — Вечная. Даже я это знаю.

— Ты. Не король.

Мужчина понимающе кивнул. Не важно, кем на самом деле была Каена. Король посмел пожелать её, будто бы игрушку, король поставил перед бессмертным, перед истинным Вечным условие — и он получит свою расплату.

— И вправду. Совсем ещё мальчишка, — рассмеялся наконец-то Безымянный. — Что ж. Ты получишь то, что хотел. Каена?..

— Рыдает третий день.

— Утешь её, — покачал головой человек. — Расскажи о ножах. Яд души Первой Королевы может разрушить кого угодно кроме её отца, кому, как не Каене, знать о силе собственной любви?

Его ладони задрожали от напряжения. Он получал благодарность за свои же труды — от поверхности котла отделилось два кинжала. Металл в них переливался, сверкал алым — кровь Вечного, — и, казалось, вот-вот готов был вновь раствориться, но тонкий слой магии сдерживал его.

Холод и жар — они сошлись воедино. Ядовитое лезвие было прочным — способным пробить сердце и Вечного, и Твари Туманной, и даже тех крылатых ящеров, что летали в королевстве Безымянного.

Роларэн смотрел на плод своей крови и листьев Среблённого Леса, оставленных в качестве залога за невесту королём, и криво усмехался. В лезвиях отражалось солнце — ярко сверкало на каждом остром угле, раскалывалось на множество мелких лучиков и собиралось где-то в центре оружия.