Роман Суржиков - Кукла на троне

Все закричали: «Слава Ориджину!», «Слава Агате!» Выпили, и еще разок, и третий до кучи, и четвертый заодно. Правда, большого веселья не вышло: нас-то после мороза быстро разморило, и все спать повалились. Но перед тем я еще отвел Марка в сторонку и спросил:

– Чего это ты, брат? На тебе лица нет.

Он не ответил. Я сказал:

– Война кончилась, наши в столице. Вернутся – столько трофеев привезут, весь Север будет жировать! И тебя герцог хорошо наградит – он и так не скряга, а на радостях совсем расщедрится.

Марк молчал. Я сказал еще:

– Тебе владыку жаль? Не жалей, брат. Он был тираном. Да, с Предметами не он колдовал, но все равно же тиран, хотел целый мир подмять под себя. Его и летом пытались убить, и в прошлом году. Тогда протекция уберегла, а теперь вот – нет. Такая у тиранов судьба, все они плохо кончают… От судьбы не уйдешь.

Марк ответил только одно слово:

– Зря…

По правде, я так и не понял, что он хотел сказать. А выспрашивать не решился: больно Ворон был мрачен. Но потом он тряхнул головой и сказал еще:

– Теперь для меня дело чести… Прошу, брат: приведи-ка Гвенду.

Я привел, Марк дал ей браслет. Гвенда снова заставила его светиться, а Марк снова сказал: «Здравствуй, Боже!..»

Он говорил с «богом» и в следующий вечер, и потом, и снова. Мы шли под защитой кайров на юг, к Первой Зиме, и как делали привал – так Ворон тащил к себе Гвенду, а она звала «бога». «Бог» ни разу не ответил Марку, но мы знали, что он слушает: ведь браслет светился.

Глядя на такие дела, я сильно призадумался о вере. Вот говорит человек со Священным Предметом, обращается к богу, доверяет самое сокровенное, а слышит его – подлец и убийца. Чего тогда стоят все эти алтари, храмы, иконы, священные спиральки? Что толку ото всей этой, прости Праматерь, мишуры? Как надо молиться, чтобы услышали боги или Прародители, а не какой-то проходимец из людей?.. Я для себя решил так: отныне в церкви буду молиться для виду, а искренне – только на корабле. Стану у борта и обращусь к волнам. Если кто и услышит, то только сам Бог Северных Морей. Ну, может, еще парочка тюленей – но это не страшно.

Однако рассказ мой не о том, вот и не буду отвлекаться.

Миновала неделя, и пришли мы в Первую Зиму. В долине-то я прежде бывал, и в самом городе тоже, а вот в замке – не доводилось. Как подошли к воротам, я даже слегка струхнул. Ох, и матерущий этот замок! Здоровенная махина из серых каменных глыб, стоишь рядом – блохой себя чувствуешь. Войти – войдешь, а выйдешь ли – вопрос. Этакий замок легко человека сглотнет и только косточки выплюнет. А может даже костей не оставить: схоронит в своем подземелье, как в могиле, и никто человечка не вспомнит. Очень душа не лежала входить туда, и я спросил Марка:

– Может, мы снаружи постоим, а ты перед лордом сам отчитаешься?

Но он ответил:

– Нет, братья, вы мне нужны свидетелями.

Вышел нам навстречу командир гарнизона. Кайр Джемис ему доложил, кто мы, откуда и по какому делу.

– Мы должны, – сказал, – увидеть лорда Десмонда Ориджина.

Командир ответил:

– Лорд Десмонд по болезни никого не принимает.

– Никого?

– К нему заходят только леди София, кастелян и пара слуг.

– Лорду Десмонду настолько плохо?

– Вы его знаете, кайр Джемис. Он бы скорей откусил себе язык, чем стал жаловаться на хворь. Вот и я не стану распространяться. Желаете говорить с хозяевами – проведу вас к леди Софии.

– Не только меня, кайр. Этих людей тоже.

– Простолюдинов?.. – удивился командир.

– Вот этот парень – Марк-Ворон – имеет ценные сведения для милорда. Но он не только простолюдин, а еще редкий болтун и враль, потому каждому его слову нужно стороннее подтверждение.

– Трех свидетелей будет довольно, – сказал командир.

Марк взял Гвенду, капитана и меня. Вместе с кайром Джемисом вошли мы в замок.

Ты уже знаешь: я никогда не лгу. Провели нас в приемный покой, и встретила нас сама леди София Джессика – мать Эрвина-Победителя, жена великого Десмонда, что тридцать лет держал в кулаке весь Север. О, это дворянка из самых настоящих! Держалась так, будто в жилах у нее серебро вместо крови. Рядом с нею мы себя чувствовали нескладными да несуразными, хотелось не то помыться, не то переодеться в новое, не то просто спрятаться куда-нибудь.

Но леди София виду не подала, что мы ей неприятны. Душевно всех поприветствовала, Джемису дала руку для поцелуя, сказала:

– Я счастлива, что вы живы.

И верилось же, что и вправду счастлива! Джемис красиво с ней поздоровался, пожелал всего, чего полагается, потом сказал: