Алекс Рауд - Воин пепла

Эль шагнула обратно в угол и сотворила несколько сложных движений руками. Ее облик, побледнев, рассеялся в тенях. Через мгновение занавесь шевельнулась, и незнакомка покинула комнату.

— Не везет тебе на женщин, — тихо сказал Карас, глядя ей вслед. — У нее лживое лицо.

— Что она наврала с три короба, это я и без тебя понял.

— У нее чужая внешность, адан, — медленно, как для дурака, объяснил телохранитель. — Ее красота — иллюзия, пшик.

Как бы в доказательство он выпустил из трубки новое облако дыма. На сей раз оно никакую форму не приняло и тут же развеялось. Тайен поморщился.

— Ты знал, что в комнате есть кто-то еще, и не предупредил меня. Когда она успела тут появиться?

— Вошла за слугой, который принес вино. Если бы ты не был пьян, догадался бы сам.

Маг изрыгнул ругательство. «Телохранитель», чтоб его демоны подрали…

— Надо уходить, — мрачно сказал Тайен. — Я не хочу объяснять местным жителям, куда делись пятеро их соседей. Подожди, — он придержал за рукав двинувшегося было к выходу Караса. — Сначала осмотрим их вещи. Вдруг там что-то ценное. Застежку мне уже не вернуть, а кошелек у нас худеет.

— Все твоя гордость. Надо было наняться к тому лорду, — проворчал спутник, послушно наклоняясь и обшаривая кучи тряпок.

— Эмир. Здесь это называется эмир. И между прочим, мы с тобой оба решили, что работать на таких выродков себе дороже, — напомнил Тайен и тоже стал рыться в одежде «праворуких».

Гордость — непозволительная роскошь для человека, которому осталось жить меньше года, но запах смерти маг не любил. Им воняло от эмира, от этой паршивой забегаловки, и больше всего — от Эль.

Однако если в случае с наймом у Тайена выбор был, то теперь его, похоже, не осталось.

Эль опаздывала. Тайен сидел на втором этаже «Ароматов эш-Шардама», закинув ногу на ногу, и хмуро смотрел в окно. На что любоваться внутри самого дорогого элирия города, он не находил.

Длинное узкое помещение заполняли низкие столики, каждый из которых отделялся от другого высокими деревянными ширмами. Они создавали иллюзию обособленности, хотя через прорезанные в них узоры можно было рассмотреть соседей и услышать, что они обсуждают. Все столы располагались на одной стороне, у окон. По проходу возле противоположной стены сновали подавальщики и расхаживали, повиливая бедрами, девушки в летучих нарядах, которые оставляли открытыми живот и грудь. Некоторые, одетые поскромнее, держали музыкальные инструменты. Эти южанки играли и танцевали перед всяким, кто соглашался заплатить немалую цену за выступление. Приставали они и к Тайену с Карасом, но, не найдя отклика, ушли к другим посетителям. Полы в этом элирии не застлали коврами, а выложили кафелем, и маг приходил в ужас, представляя, как гремела бы по нему вессалийская обувь с деревянными подошвами. Но южане на ногах носили мягкую кожу, и девичьи ботиночки беззвучно скользили по керамике, раскрашенной в такие цвета, что у Тайена болели глаза. Он подозревал, что бешенством красок жители Гирантиса искупают монотонность пустыни и собственной жизни.

Между этим элирием и вчерашним лежала огромная разница, и в то же время они были совершенно одинаковы. Люди приходили сюда за одним и тем же.

Песочные часы, которыми слуги отмеряли время заваривания напитков, переместились с низа на верх и обратно бессчетное количество раз. Эль не появлялась. Лучи солнца, проходящие сквозь резные ставни, образовывали причудливый узор, который медленно полз по столу и дремлющему Карасу, пока не исчез вовсе — пламенный шар закатился за купола храма Иешну.

В пустынях Иешну поклонялись как богу, который спустился с небес к людям и совокупился с человеческими женщинами, чтобы от его семени родились первые маги. В Вессалийской империи считали, что это всего лишь посланник истинного Создателя, один из нескольких, кто приходил к людям в темные времена для помощи. Легенду о том, что магия появилась благодаря его крови, жрецы оспаривали, хотя и признавали его заслуги в изучении природы заклинательства. Главным аргументом служило то, что Иешну изображался синекожим, а из человеческих магов таким никто не рождался.

Наверное, были и другие доказательства, но теологические прения Тайена никогда не интересовали. Глядя на высокое здание с изразцовым фасадом, не ощущал он и ни капли благоговения от того, что находится перед храмом своему вероятному прародителю. Гораздо больше его интересовало другое — толпа на лобном месте.