Тереза Тур: Счастливый рыжий закат [СИ]

— Со всем уважением, барон, но этого не будет, — отрезал ректор.

— То есть…

— Моя сотрудница — пусть и отстраненная от преподавания на время разбирательства — проведет время под домашним арестом на территории Академии.

— Вы бы лучше за свое место переживали, а не за вашу… совратительницу.

— Гилмор, — тяжело проронил ректор, — должен напомнить, что мои заслуги перед троном ничуть не меньше, чем ваши. И в конечном итоге, разбираться во всем будет его величество. Если императору будет угодно освободить меня от занимаемой должности — так тому и быть. Тем не менее, я буду настаивать, чтобы с госпожой преподавательницей беседовал Фредерик Тигверд. Лично. А не принц Тигверд или милорд Милфорд. Они, насколько я помню, ваши близкие друзья еще с военной академии?

Воздух между магами превратился в пар. Глаза ректора вспыхнули синим. Это было…красиво.

— Да как вы смеете! Мало того, что в вашем университете было совершено преступление по отношению к моему сыну, так вы еще и пытаетесь обвинить меня в попытке использовать личные отношения с целью подтасовки очевидных фактов? И без того слишком очевидных! Можете быть уверены, в этом нет необходимости!

Барон Гилмор вышел, громко хлопнув дверью.

— Да… Дела… — посмотрел на меня ректор.

Я опустилась на стул и закрыла лицо руками.

— Может быть, вы и правы, — неожиданно тихо сказал Швангау. — Хотя для вас проще было бы уехать сразу. Я думал предложить вам денег. Выбрать мир, в котором вы могли бы начать новую жизнь — раз уж так получилось.

Я отрицательно замотала головой.

Ректор о чем-то тяжело вздохнул и проговорил:

— Рене, идите к себе. И постарайтесь ни о чем не думать.

С трудом поднялась.

Мужчина протянул мне платок. И приказал:

— Спину ровно. Решили сражаться за свою честь и достоинство — боритесь до конца.

Я вышла из кабинета, сжимая платок в кулаке. Пересекла приемную. Вышла под обстрел взглядов коллег. Генри!

— Генри… — прижалась к любимому плечу.

— Госпожа Агриппа, — раздался над головой холодный голос. — Вы должны понимать, что в связи со сложившимися обстоятельствами, я не имею возможности сохранять данные вам ранее обязательства.

— Что? — медленно подняла голову, чувствуя, как от меня осторожно, но настойчиво отстраняются.

— Женщина, которая за моей спиной затеяла любовную интрижку с мальчишкой-студентом, не может быть моей женой, — отрезал жених.

— Вот как… — проговорила я.

— Что тут происходит? — раздался за моей спиной голос ректора Швангау.

— Уже ничего. Простите, — сказала я, сняла кольцо с пальца и отдала преподавателю истории.

— Я понимаю, почему здесь присутствует госпожа Агриппа, — голос ректора был очень и очень недовольным. — Но вот присутствие остальных… коллег — для меня необъяснимо. В чем дело, господа и дамы?

Короткие поклоны — и все разбежались древесными туканами. Включая моего бывшего жениха.

— Пойдемте, я провожу вас, — сказал ректор.

— Спасибо.

— Держитесь.

Он предложил мне руку, о которую я оперлась.

— Бывают дни, — шепнул он мне. — Когда кажется, что все рухнуло. Но надо помнить — и это тоже пройдет. Придет время — начнется что-то новое.

— А у вас… У вас были такие дни?

— Да. Были… — грустно улыбнулся он, смотря куда-то перед собой.

— И что вы делали?

— Да что только я не делал. Выл. Пил. Дрался.

— Стало легче?

— Нет, — честно признался он. — Но так прошло какое-то время. Я тогда никого не убил — смог. До сих пор невероятно горжусь собой, между прочим.

— Простите меня, — проговорила я.

— За что?

— Подвела университет. Теперь… будет скандал?

— Будет. И я, все обдумав, решил сделать его грандиозным.

Я вздрогнула.

— Не можешь контролировать безобразие — возглавь его.

Мы дошли до корпусов, где жили преподаватели. Я обратила внимание, что по дороге нам никто не попался. Всех — как ветром сдуло. Лишь все время казалось — мелькают огненно-рыжие всполохи. То тут, то там.

Ректор Швангау поклонился:

— Рене… Я не могу вам гарантировать, что вы не пострадаете в результате всей этой истории, но одно я вам обещаю: все причастные будут наказаны.

— Спасибо.

Он развернулся — и направился прочь.

— Чуфи!

Я лежала на кровати, не раздеваясь, и смотрела в потолок. Жаль, что сейчас начало лета, а не поздняя осень, когда рано темнеет. Черной кошкой тьма проникла бы в комнату, смешалась с болью в сердце. И может быть, стало бы легче.