Сергей Плотников - Баронет [СИ]

— Метров со ста пятидесяти, — пожал плечами я. — Один раз с двухсот с лишним подстрелил, но это уже повезло — олень удачно стоял, можно было прицелиться спокойно… А что?

— На охоте стреляют с тридцати-сорока шагов, — пояснила Кара, задумчиво глядя на меня.

— Это в упор, что ли? — поразился я. — Тогда да, череп можно и расколоть при попадании. Только всё равно не понимаю, чем это плохо.

Вот кто осенью не прочь пообщаться с людьми, заглянувшими в лес, так это мишки. Косолапые нагуливают жирок на зимний сон, и обязательно, если учуют, пойдут проверять: чем это таким вкусным тянет от котелка над костром? При этом, сволочи, подбираются с подветренной стороны и так тихо, что Милка не всегда могла засечь вторженца заранее. Отличная дополнительная тренировка стрельбы «на рефлекс», ага. Арбалет, гарантированно пробивающий череп как бы всеядного гостя под любым углом — реально необходимая вещь. Не для меня, понятное дело — Медведь не тварь, его и разрядом электричества убить можно — но для спутников Охотника точно.

— Трофей.

— Что — трофей? — воспоминания нахлынули, и я слегка потерял нить беседы. Вроде бы было всё совсем недавно, а думаю о своих первых рейдах — и как будто много лет назад было…

— Череп — трофей, — терпеливо повторила рыжая и, качнув головой, добавила: — Ещё можно голову целиком над камином повесить.

— Да уж, «трофей», — хмыкнул я. Для меня это слово, теперь уже наверное навсегда, ассоциировалось с тёплым, истекающим кровью, иногда пульсирующим куском мяса или внутренним органом, желательно минимально повреждённым при извлечении. Вспоминаю, с каким отвращением и брезгливостью я потрошил первых убитых самостоятельно свиней — домашних, на которых тренировался перед первым в жизни выходом. Какими же неумехами мы тогда были — что я, что Фирониэль. Ирви, хозяин бойни в Эрсте, небось себе жизнь продлил лет на сто, ухахатываясь над нашими первыми потугами. А вот теперь вспоминаю совершенно спокойно, с толикой лёгкой ностальгии и грусти…

— А ещё концевики охотничьих болтов красят в цвета манора, — видя мою странную реакцию, Кара, видимо на всякий случай, решила проговорить и другие очевидные для неё вещи. — Если его не будет видно, сложно будет понять, кто первым подстрелил добычу и в чью пользу лесничему герцога записывать трофей, если в зверя попали несколько охотников.

— Записывать? — аж умилился я. Это надо было умудриться — и на охоте развести бюрократию! Лучше б за финансами и налогами своими так следили, а то некоторые коррупционеры на местах без пригляда так отожрались, что готовы баронства себе присваивать без зазрения совести.

— Да, до того, как туша не будет описана и записана за кем-то, слугам её запрещено разделывать. И болты из ран вынимать запрещено, — добила меня рыжая. — Всё это тщательно фиксируется в записях, чтобы потом, если возникнет спор, герцогский суд мог его решить… Что-то не так?

— Нет-нет, продолжай, — я некоторым трудом оторвал руку ото лба. — Герцогский суд. Чтобы решить, кто подстрелил кабанчика. Вопрос того же уровня, что и передача права наследования манора. Кстати, очень удобно: если что, можно совместить, раз уж все собрались.

— Герцогский суд нужен в вопросах, которые король повелел не признавать решёнными по итогам дуэлей, — неуверенно сообщила дочка рыцаря. — Мне Джок рассказывал, что однажды два герцогства сошлись войной, потому что пограничные бароны не смогли поделить лань, подстреленную на границе. Была стычка, сюзерены вынуждены были вмешаться…

— Ты права, лучше уж суд, — согласился я. — Вот что, Кара… а расскажи-ка мне про охоту всё, что знаешь. На всякий случай.

Кара завидовала. Кара невероятно, безумно завидовала — и так как скрывать свои мысли не умела от слова совсем, это чувство было просто-таки аршинными буквами написано на её лице. Правда, не сказать, чтобы объект зависти был тоже счастлив.

— А может, я лучше в доспехах поеду? — робко предложила Маша, потупившись: у неё с этим комплектом одежды уже сложились определённые воспоминания, которые сейчас, я уверен, всплыли в её памяти. То-то мой вассал то и дело непроизвольно тёрла шею сбоку над тугим воротничком и краснела — именно туда работницы одного интересного заведения проставили « печать» об успешно проведённом тренинге … М-да.

Выглядела попытка улизнуть от демонстрации парадной формы широкой публике в исполнении Мариши до невозможности мило — как, впрочем, и сама рыцарь сейчас. Уж не знаю, то ли смена рациона с республиканского на принятый у дворян в герцогстве так повлияла на девушку, то ли отсутствие регулярных стрессов в виде смертельно опасных вылазок к валу Шрама, а может — просто физические нагрузки упали, но именно сейчас, когда дочка кузнеца в кои-то веки сменила броню на мундир, стало заметно, как приятно смягчилось её лицо, сгладив острые очертания скул. Да и одежда на груди оказалась натянута чуть сильнее, чем раньше. Там «чуть», здесь едва заметно, волосы немного отросли, плечи округлились — и теперь в моём рыцаре не увидеть девушку стало гораздо сложнее, чем раньше. Особенно если откроет рот и чего-нибудь скажет… очередная проблема на ровном месте. Хотя по сравнению с бретёром, решившим сутки назад меня прикончить — всегда бы только такие проблемы иметь!