Марисса Майер - Бессердечная [litres]

Нет, не шляпу – корону.

Он бросил ее на стол. Зубья короны, сделанные из клыков Бармаглота, острых и зазубренных, были закреплены на основе из фиолетового бархата, усеянного драгоценными камнями – гнусная насмешка над настоящей короной, которую она оставила в замке.

– Это для вас. Считайте ее свадебным подарком от вашего покорнейшего слуги. От безумного шляпника – своей королеве.

– Но пока вы не безумны. – Она пожирала его глазами. – И не обязательно сойдете с ума.

Опустив на пол трость, Шляп Ник оперся на нее.

– Это мое наследство, леди Пинкертон. Такой была участь моего отца и его отца, и отца его отца. Неужели вы не понимаете? Я всегда прихожу и всегда убегаю, но Время ищет меня и подбирается все ближе. Войдя в те ворота, вы прокляли меня. Прокляли всех нас.

– Вы не должны были следовать туда за мной.

Шляп Ник зарычал.

– Я должен был последовать за ним . – Он стал расхаживать вдоль стола. – Вы пришли сюда за покупкой, Ваше Величество? За чудеснейшим головным убором, за который не жалко отдать что угодно? – Двигаясь вдоль стола, он постукивал тростью по головам манекенов. Некоторые головы падали на пол, другие разбивали лбы о край стола. – За шляпкой, которая даст вам мудрость или, может быть, сострадание, так необходимое королеве? А может, вам нужны чары забвения? Хотели бы вы забыть, что эта трагедия вообще случилась? Или вы настолько тщеславны, леди Пинкертон, что мечтаете о вечной юности? Неувядающей красоте? Я могу и это устроить. Все возможно, когда знаешь путь в Зазеркалье! – Шляп Ник размахивал тростью, как саблей, с такой силой ударяя по глиняным головам, что они разлетались на куски.

– Прекратите!

Шляп Ник замер, занеся трость для очередного удара.

– Не все возможно, – прошипела Кэтрин. – Иначе вы бы уже давно вернули его назад.

Он отпрянул, как от удара. В глазах его промелькнуло безумие. Карманные часы на столе тикали все громче, быстрее, пока их тиканье не превратилось в монотонное жужжанье.

Кэтрин опустила его занесенную руку с тростью. Шляп Ник повиновался.

– Что бы вы ни говорили, эти ваши творения противоестественны. Я запрещаю их. Довольно!

– Простите?

– С этого момента приезжать сюда из Шахматных земель строжайше запрещено. Указом Королевы.

Глаза Шляп Ника превратились в две узкие щели.

– Вы начали все это, играя с вещами, которых сами не понимали. Вы создали монстра, из-за вас погиб Джокер. Это вы привели его сюда, вы принесли тыквы, и вы дали Мэри-Энн тот капор. Все это ваша вина!

Он тяжело вздохнул.

– Да. Это так.

Кэт недоверчиво взглянула на него, удивившись, как легко он в этом признается.

– Я это знаю и заплачу за это своим рассудком, как и сказали Сестры. Я ведь тоже видел рисунки, леди Пинкертон. Я видел их все.

Кровь пульсировала у нее под кожей.

– Если вы когда-нибудь вернетесь в Шахматное королевство, то лучше оставайтесь там навсегда, потому что я не потерплю, чтобы хоть одна песчинка когда-либо пересекла этот лабиринт.

Злоба исказила его когда-то приятное лицо.

– Вы не помешаете мне ходить туда и обратно. Это моя работа. Моя жизнь. И если только Время меня найдет…

– Я королева, Шляп Ник, и могу поступать, как мне вдумается. Я заточу Сестер в темницу. Разрушу паточный колодец. Дотла сожгу лабиринт, если потребуется. Мы достигли понимания?

Она выдержала его взгляд, не отвела глаза, и некоторое время их поединок шел без единого слова.

У Шляп Ника начала подергиваться щека. Сначала слегка, едва заметно, потом все сильнее, пока один угол рта не вздернулся в болезненной гримасе.

– Чем, – прошептал он, глядя на Кэтрин блестящими глазами, – чем ворон похож на письменный стол?

Тряхнув головой, Кэтрин забрала трость и бросила на стол, с удовольствием услышав звона фарфора и серебра.

– Стыдитесь, Шляп Ник. Вам и в самом деле должно быть стыдно. Безумие вам вовсе не к лицу.

– Разумеется, к лицу, – трескуче рассмеялся он. – А тот с УМОМ навек простится . Таков удел моей семьи, это передается по наследству. У меня это в крови. Вам ли не помнить? Я знаю, что вы помните.

Часы тикали уже с неимоверной быстротой, и Кэт боялась, что они взорвутся, лопнут – и шестеренки разлетятся по столу.

– Прощайте, Шляп Ник, – Кэт пошла к выходу, но его отчаянный смех заставил ее оглянуться. Пронзительное хихиканье. Смех-рыдание.

– И все же – чем? Чем ворон похож на письменный стол?

Кэтрин взялась за дверную ручку.