Даха Тараторина - Равноденствие

Он считает меня глупой девкой! В самом деле. Спустя столько лет, столько скандалов и разбитой посуды брат всё ещё делает вид, что он здесь хозяин, а я – заноза в его величественной заднице!

Хотя я, собственно, всячески старалась ею быть.

– Я испоганю твою жизнь, – пропела я данное когда-то обещание. О, он быстро узнает, что я это сказала: слуги доносили Белену обо всём. Они обожали строгого, но справедливого хозяина, боготворили его. И с радостью стучали на его взбалмошную сестрицу.

Нужно запить. Я протянула руку за вином и досадливо наморщилась: лужица из разбитого бокала темнела в другой стороне комнаты. Значит, ужин. Нечего голодать из-за очередной ссоры с нашим любимым доброжелательным господином. А вот испортить аппетит ему – всегда пожалуйста.

Шкаф ломился. Я, разумеется, в глаза не видела половину тряпок, доставшихся в наследство от почивших мамок, бабок и тёток, что не мешало мне требовать новые и утверждать, что Белен держит меня в чёрном теле. Из вредности, наверное, а вовсе не из-за попыток заполнить дыру в сердце, образовавшуюся после нашего разлада, как говорили некоторые!

Я дёрнула на себя резные дверцы, гулко стукнувшие о стену и оставившие пару новых царапин. Из чёрного зева выглянуло Великолепие: туалеты цветные, тёмные, украшенные богатой вышивкой и драгоценными камнями, достойные королевы, и скромные по виду, безмерно удобные и, разумеется, немыслимо дорогие… Но я искала что-то особенное. Нельзя же явиться к брату неподготовленной. Ему, бедняге, и так весь вечер читать мне нотации и убеждать в важности торговых и деловых отношений. Пусть хоть на что-то приятное посмотрит.

Вот оно!

Любимое платье: «Вирке, не смей выходить в этом за порог!». Я с наслаждением вытащила наряд из невесомой ткани, совершенно ничего не прикрывающий сзади и практически ничего спереди. Уродливый шрам некрасиво делил спину пополам, но за годы я научилась не обращать на него внимания.

Покойная матушка не решилась бы в таком даже детей с мужем лепить. Всё-таки собственный портной – не роскошь, а необходимость.

Он сидел за огромным тисовым столом в гордом одиночестве. Длинные ряды стульев пустовали и утопали во мраке, а перед ним, как всегда, ворох бумажек, нетронутая тарелка с мясом и огромный бокал красного вина. Хмурил брови, потирал переносицу, когда что-то не сходилось, и нетерпеливо постукивал указательным пальцем по дереву. Таким я его запомнила в тот роковой вечер. Таким он остался спустя семь лет.

Я замерла в дверях, не решаясь ступить в круг света от огромного, на четыре дюжины свечей, канделябра. Пока Белен меня не видел, он словно дышал свободнее. Наверное, потому и избавился тогда от нерадивой сестрицы. Одному ему и правда легче.

Пора разрушить эту несуразную идиллию.

– Кх-кх, – я облокотилась о колонну, невзначай выставив ногу в высокий разрез.

Белен, конечно же, сначала нашёл ногу. Обследовал взглядом бедро, запутался в декольте (это ты ещё спину не видел!) и остановился на подбородке.

– Ты не одета, – буркнул он и вернулся к бумагам. – Сходи накинь что-нибудь. Я подожду.

Я устроилась напротив, опустив подбородок на сцепленные пальцы:

– Решил позаботиться о моей фигуре и придержать ужин?

– Просто не ожидал, что ты явишься, – брат, не поднимая глаз, нащупал и звякнул в маленький серебряный колокольчик.

– Но распорядился накрыть на двоих, – подметила я расторопных поварят, лётом принесших уже готовое блюдо – любимых перепелов в зелёном соусе.

– Не терял надежды.

– А это ты зря, – я яростно воткнула вилку в неподвижное тельце на тарелке.

Белен отложил перо и откинулся на мягкую спинку стула хозяина дома:

– Вирке, чего ты от меня хочешь?

Я протянула руку к терпкому сухому вину брата, сделала большой глоток, хотя ненавижу красное, и оставила возле себя.

– Для начала – извинений.

– Хорошо, – легко согласился новый владелец замка Ноктис де Сол. – Вирке, я прошу прощения за то, что заботился о твоём будущем, за то, что хотел дать тебе образование, которого ты достойна, за то, что отправил тебя в школу, где могли оценить твои таланты…

– Карсе Игнис – тюрьма, а не школа. Ты знал, куда ссылаешь меня.

– Не преувеличивай! Это самая обычная школа. Такая же, как все другие. Ты не первая прошла через неё.

– Я просила тебя, Белен, – я припала на руки, почти вытягиваясь поперёк столешницы к ненавистному, но так похожему на моё, лицу. – Я умоляла. Я готова была на всё, чтобы ты не делал этого.