Евгения Кретова - Посох Велеса

Словно воздушный шарик, к которому накрепко приклеены руки.

Вот и теперь почти такое же ощущение, только воздушный шарик достиг гигантских размеров, и мама оказалась внутри него. Катя билась в стену, стараясь ее пробить и проникнуть внутрь пространства, сковавшего маму, Катя исступленно кричала, звала, все меньше веря в реальность происходящего.

— Ма-а-ама!!!

Лицо и тело мамы стало истончаться, неумолимо превращаясь в искры света, туман, прозрачное облако, пока не растаяло совсем. Сфера, возникшая на миг вокруг нее, схлопнулась, с силой отшвырнув Катю на пол.

— МАМА!!!!!

Катя бросила к кровати, еще теплой от маминого тепла, обнимая пустоту под одеялом, и кричала.

Кричала так громко, так неистово, что задрожали стекла, а цветной абажур съехал на бок, и теперь подслеповатая настольная лампа нелепо и обиженно посматривала на девочку. Внезапно старенький механический будильник икнул и залился испуганным звоном.

Кто-то из соседей снизу торопливо постучал по батарее.

Ничего не понимая, ошалело оглядываясь по сторонам, она упала на колени посреди ставшей в одно мгновение чужой и враждебной комнаты, рядом со звеневшим во все колокольчики будильником, и пыталась понять, что ей делать дальше: рядом нет самого дорогого, самого любимого человека.

Единственного человека, которому она, Катя, была дорога.

Который любил ее и заботился.

О котором могла заботиться она.

Одна.

Жесткий комок подкатил к горлу, перехватив дыхание. Катя хватала холодными руками воздух, где только что стояла мама, постель, еще хранившую ее тепло, хрипло, беззвучно плакала.

Все это время единственный свидетель произошедшего безумия — кошка из оконного отражения — невозмутимо разглядывала обстановку комнаты, с любопытством тыкая палас мягкой лапой.

— Мама исчезла, ты видела? Просто растаяла и все, — хрипло прошептала ей Катя. — Как такое может быть? Куда она делась?

Кошка повела пушистыми плечами, моргнула:

— Нашла у кого спрашивать… Я вообще тут ни при чем. Слышала же, что тебе мать сказала: «Могиню не ругай», — она нервно дернула острыми ушами. — Ты про шкатулку-то не забудь: карта там, помнишь ли?

Катя послушно кивнула:

— Я ничего не понимаю. Это, что, все на самом деле? Это все со мной? Да? — кошка мурлыкнула то ли в знак подтверждения, то ли недоумения. Не поймешь этих кошек. — Что мне делать-то?

— Ты карту идешь искать, или нет? Уже времени-то вообще, считай, не осталось, — кошка, кажется, теряла терпение.

Катя послушно поплелась в гардеробную. У самой двери оглянулась:

— Не уходи.

Желтые глаза с сомнением моргнули.

— Не уходи, — попросила Катя, притворяя за собой дверь. Кошка едва заметно вздохнула и растаяла в воздухе.

Катя зашла в маленькую, без окон, комнатку, служившую гардеробной.

Когда-то их смешно называли «темнушками», или «тещиными комнатами». Теперь мода изменилась, и те же неуютные квадратные метры превратились в оазис для модниц всех возрастов и сортов: аккуратные полки, шкафчики и комоды, в блестящем обрамлении зеркал и уютных светильников.

Ровными рядами висели мамины блузки, платья, костюмы.

Девочка нежно провела по ним рукой. Под пальцами струился тонкий шелк и мягкий кашемир. Колючий шерстяной свитер, мамин любимый, неопределенного теперь цвета, лежал на своем привычном месте — на третьей полке сверху, — и, казалось, еще хранил ее тепло и терпкий аромат духов.

Тоска ершистым комком росла в груди. Катя тяжело задышала:

— Не сейчас, не сейчас, — просила она саму себя. Она запрокинула к потолку голову, не давая слезам скатываться по щекам. — Не сейчас.

Кате пришлось забраться на антресоль — шкатулка много лет назад была убрана из вида.

Когда-то давно, лет пять назад, она почти нарушила запрет и достала ее. Она взяла ее в руки, волнуясь и едва дыша. Шкатулка показалась ей обыкновенной невзрачной вещицей, не заслуживающей такого количества внимания и запретов. Ей тогда даже не понятно было, за что ее в итоге наказали и на месяц оставили без шоколадок.

Сейчас — другое дело. То ли исчезновение матери, то ли мистическая кошка, заставляли фантазию буйно рисовать одну картину за другой — от выскакивающего из темного нутра джинна до сказочной жар-птицы, которая отнесет ее туда, где находится мама.

Катя аккуратно постучала по темной, испещренной мелким не то узором, не то текстом, крышке, легонько взболтала. Внутри увесисто перекатывалось что-то тяжелое. И, кажется, кряхтело…