Игорь Бер - Весна перемен [СИ]

В последние секунды своей жизни, Джеймс Дан Гил Фостер вспомнил пророческие слова ведьмы: "Я предвижу свою смерть, Фостер, но не сегодня, и не от твоей руки. А вот ты падешь, приняв поражение от капитана губернаторской армии Уолтера Малвилла".

Как неприятно это было осознавать, но старуха оказалась права…

Когда его тело перестала извиваться, Малвилл не произнеся ни слова, сел на своего коня и помчался назад в сторону губернии Бертуис. В отличие от него, двое солдат остались стоять на месте на какое-то время. Один из солдат достал свой кинжал и отрезал на память пуговицу с камзола Фостера, а после недолгих раздумий, он отрезал еще и прядь волос с головы трупа. Второй солдат поспешил последовать его примеру и отрезал указательный палец Фостера и завернул его в платок, который быстро стал краснеть.

С этими трофеями они покинули поле, на котором проводилась казнь над Джеймсом Фостером — лучшим воином объединения Эрис и одним из лучших укротителей мечей всего Молодого Мира.

All the way for you — Poets of the fall

Кевин Нолан и Марк Уотер находились в десяти милях от Шавиата, объединения Атун, когда Джеймс Дан Гил Фостер расстался со своей жизнью. Спустя эти десять миль им предстояло расстаться на короткое время. Марка ждал в гости его единственный оставшийся родственник, а Кевину предстояло пройти оставшийся путь до Байеса в одиночестве, где надеялся найти хижину летописца, располагающуюся на одном из самых просторных лугов Молодого Мира.

Именно на лугу под названием Арум, что принадлежал губернии Фьенсе, предстояло завершиться истории о Молодом Мире.

— Здесь нам предстоит расстаться.

Они остановились у деревеньки под названием Валлесоу, что находилось неподалеку от Шавиата. По словам Марка, его дальний родственник (троюродный дядя по материнской линии) жил в пятом доме по левую сторону. Ему удалось выжить во время массовой расправы над всем кланом Уотеров только потому, что он переехал в Атун еще до начала разыгравшейся трагедии, став единственным Уотером жившим и живущим за пределами Иватта.

— Может, вместе навести твоего родственника, после чего тоже вместе отправимся дальше в путь? — предложил Кевин.

— Нет, друг, — покачал головой Марк. — В гостях я предполагаю остаться на пару дней. За это время ты успеешь найти Летописца и даже поговорить с ним. К тому же я не смею тебя задерживать в самом конце твоего пути. Ты ведь не сможешь усидеть на месте даже лишней минуты, зная, что Байес находиться на расстояние вытянутой руки.

— Что если мне не удастся найти жилище Летописца? — признался в своих опасениях Кевин, которые все чаще его посещали в последнее время.

— Ты его найдешь, я в этом даже не сомневаюсь. Ноги сами приведут тебя к его порогу. Просто верь в это. Единственное что я еще хочу добавить — следи внимательно за временем. Я слышал, что в хижине летописца оно течет по иному. Час у него в гостях на самом деле может оказаться целым днем. А потому будь осторожен и задавай только те вопросы, которые тебе действительно нужны.

Кевин кивнул и протянул свою руку Марку. Тот улыбнулся и пожал ее в ответ, но при этом подтянул к себе Кевина и заключил в объятиях.

— Ты настоящий друг, Марк.

— Ты тоже, Кевин.

— Мы еще встретимся, не так ли?

— Можешь в этом не сомневаться. — Они отстранились друг от друга и сели каждый на своего коня. — Через три-четыре дня ты будешь во Фьенсе, еще примерно столько же тебе понадобиться пройти по лугу до хижины старца. Я появлюсь примерно на восьмой или девятый день.

Кевин помахал на прощание и развернул Фаундэра, после чего пустил его галопом. Марк оставался стоять на месте, смотря в след, отдаляющемуся от него всаднику.

Много лет прошло с тех пор, как он в последний раз стоял перед дверями этого старого глиняного дома. Когда-то на этом месте стоял другой дом, в котором он жил сам небольшой период из своей давней человеческой жизни, но время разрушило тот дом. Данный дом, что теперь возвышался на этой земле, выглядел таким же неприглядным, как и его предшественник.

Он помнил, что за дверью сразу же шла кухня, из кухни можно было войти в спальную комнату, а в самой спальни была еще одна небольшая дверь, теперь служившая для хозяина дома кладовой. В том доме, где он жил, тоже была небольшая комната, не больше нынешней кладовой, в которой жил его пятилетний сын, которого он оставил на попечительство другим родителям — своим очень хорошим знакомым. Он всегда скучал по сыну и в первые годы часто заглядывал по ночам в его комнату в ночное время суток. Со временем эти посещения стали происходить все реже и реже. Ему всегда хотелось поговорить с сыном, узнать о нем больше и рассказать многое о себе. Только его вторая половина, которая часто брала над ним вверх, всегда противилась этому. Да и он сам понимал, что для сына будет лучше не знать своего отца, а вернее того, в кого он превратился. Вдобавок это был вопрос безопасности — остальные участники их квартета никогда бы не позволили остаться в живых тому, кто составлял небольшую, но важную частицу его прошлой жизни. Они бы убили его так же, как убили собственных родственников — без малейшего сожаления и угрызения совести, без тех чувств, о существование которых они просто позабыли.