Шеннон Чакраборти - Латунный город [litres]

– Конечно, аба. Если бы я знал, что ему расплющат башку, как арбуз, я бы просто не завтракал.

Гасан зыркнул на него.

– Твой младший брат сумел держать себя в руках.

Мунтадир рассмеялся.

– Да, но Али прошел закалку в Цитадели. Если ты прикажешь, он спляшет и перед каркаданном.

Отец не оценил юмора. Его лицо стало мрачнее тучи.

– Может, постоянные возлияния в обществе поэтов и куртизанок все-таки подорвали твое здоровье, – сверлил он его взглядом. – А ты должен радоваться выдержке своего будущего каида, ибо, видит Бог, он тебе еще ох как пригодится. – Король встал из-за стола. – И на этой ноте я хотел бы поговорить с твоим братом наедине.

Что? Почему? Али едва сдерживался. Он не хотел оставаться наедине с отцом.

Когда Гасан встал и направился к террасе, Ваджед взял Али за плечо и, слегка наклонившись, шепнул ему на ухо:

– Дыши ровнее, мальчик. Король не кусается. – Он ободряюще улыбнулся ему и вслед за Мунтадиром вышел из кабинета.

Повисла долгая пауза. Отец, сцепив руки за спиной, смотрел в сад.

Не поворачиваясь лицом к Али, он спросил:

– Ты в это веришь?

Али сдавленно пискнул:

– Во что?

– В то, что ты тут говорил. – Отец повернулся и посмотрел на него внимательными темно-серыми глазами. – О том, что Божий закон един для всех… ради Бога, Ализейд, хватит дрожать . Я хочу, чтобы у моего каида не тряслись поджилки, когда мне нужно вести с ним диалог.

Стыд смешался с облегчением. Пусть лучше отец приписывает нервозность Али его назначению на должность каида.

– Извини.

– Ничего. – Гасан уперся в него взглядом. – Отвечай на вопрос.

Али пораскинул мозгами, но соврать он никак не мог. Все в его семье знали, что он верующий и был верующим с самого детства, а их религия говорила о положении шафитов весьма недвусмысленно.

– Да, – ответил он. – Я верю, что мы должны относиться к шафитам как к равным. Для того наши предки и прибыли в Дэвабад. Для того Зейди аль-Кахтани и пошел на войну с Нахидами.

– И эта война чуть не истребила весь наш род. Она кончилась разгромом Дэвабада и обернулась враждой с племенем Дэвов, которая тянется по сей день.

Али удивился отцовским словам.

– Хочешь сказать, оно того не стоило?

Гасан посмотрел с досадой.

– Конечно, стоило. Просто мне хватает ума видеть палку о двух концах. Тебе тоже стоит над этим поработать. – Али вспыхнул, а его отец продолжал: – К тому же во времена Зейди шафитов было меньше.

Али нахмурился.

– Разве сейчас их так уж много?

– Практически треть общей численности. Да, – подтвердил он, отвечая на изумление Али. – Последние десятилетия их ряды продолжают неуклонно расти. Но ты держи эту информацию при себе. – Он указал на оружие. – В Дэвабаде сейчас примерно столько же шафитов, сколько и Дэвов, и, сказать по правде, сын мой, если они выйдут на улицы города с войной, не уверен, что гвардия сумеет их остановить. В конечном итоге выиграют, конечно, все равно Дэвы, но бойня будет кровавая, и мир в городе не восстановится еще много поколений.

– Но этого не случится, аба, – возразил Али. – Шафиты не дураки. Они просто хотят лучшей жизни. Они хотят иметь возможность работать и жить в домах, которые не трещат по швам. Заботиться о своих семьях и не бояться, что их детей похитят, потому что какой-то чисто…

Гасан перебил:

– Когда придумаешь, как обеспечить работой и крышей над головой тысячи джиннов, дай мне знать. Но если облегчить им их существование, они станут плодиться еще быстрее.

– Так отпусти их. Пусть они попытают счастья в мире людей.

– Пусть наделают там шума, ты хотел сказать, – отец покачал головой. – Это исключено. Может, они и выглядят как люди, но во многих еще сидят магические способности. Мы только навлечем на себя проклятие очередного Сулеймана. Тут нет простого ответа, Ализейд, – вздохнул он. – Нам остается только искать равновесие.

– Но какое же это равновесие, – упирался Али. – Мы отдаем предпочтение огнепоклонникам вместо шафитов, защищать которых пришли сюда наши предки.

Гасан встрепенулся.

– Огнепоклонникам?

Слишком поздно Али вспомнил, что Дэвы ненавидели это прозвище.

– Я не хотел…

– Тогда никогда больше не произноси этих слов в моем присутствии. – Его глаза метали молнии. – Дэвы находятся под моей защитой так же, как и наше родное племя. Меня не интересует, какую веру они исповедуют. – Он всплеснул руками. – Как знать, может, они и правы, что придают чистоте крови такое значение. Сколько лет живу на свете, и мне ни разу не встречался дэв-шафит.