Лейн Бросс - Судьбы

Они всё ещё в Сан-Франциско?

Люк обернулся, какое-то беспокойство кольнуло его, требуя внимания. Они уже были в здесь раньше. Прямо перед… громкий треск разорвал тишину, и мачта, просвистев над головой Люка, врезалась в дамбу, всего в паре футов от места, где он стоял.

Он прикрыл лицо от брызг. Ещё он знал, что там была Коринфия, так близко, что он мог чувствовать на своей щеке её дыхание. Прежде, чем он успел среагировать, резкая боль пронзила живот. Его накрыла волна боли и тошноты, ноги ослабли, и он попятился.

Он посмотрел вниз и увидел рукоятку ножа, торчащую из его живота.

— О Боже, я не хотела… Просто он там оказался… Я не смогла удержать его. — Коринфия ухватилась рукой за нож. Она не могла поверить в то, что сделала.

Но это не было по-настоящему. Не могло быть.

Он не может умереть. Только не так.

Люк выбрался на берег и свалился на землю. Сейчас нож был скользким от крови. Коринфия опустилась перед ним на колени и протянула ладони к его лицу. Она дрожала так сильно, что была почти в конвульсиях.

— Я не знаю, что делать, — прошептала она. — Это должно было случиться. Но не так. Я…

Люк застонал. Он сделал прерывистый вдох и поднялся на ноги. Коринфия сразу обняла его за талию, помогая удержаться в вертикальном положении. Она чувствовала, как его энергия мерцает, затухает и уходит. Она не могла сплести из него. У него не было достаточно сил, с которых можно было снять излишек.

— Это не реально, — он задыхался. — Это не может быть реальным. Ведь нам просто нужно продолжать движение, верно?

Она кивнула. Он облокотился на неё и они вместе двинулись вперед. Шаг за шагом. Они добрались до дороги прежде, чем силы совсем оставили его. В любом случае, там больше некуда было идти. Он опустился на землю.

Коринфия села рядом и сплела свои пальцы с его, положив его голову себе на колени. Его энергия была едва уловима, как мерцающий огонёк в кромешной темноте. Она была вне себя от паники и напугана, очень. Тошнотворным понимание, что именно это она и должна была сделать, в этом и состояла миссия, которую возложила на неё вселенная.

Люк кашлянул и качнулся у неё на руках. А потом медленно, спокойно стал опускаться туман. Он кружился вокруг них, успокаивая своими холодными длинными пальцами боль в животе.

— Люк! — крикнула она. Видение стало исчезать, и Коринфия почувствовала, как дрожат её руки и ноги. Когда она думала, что ударила его ножом… это было, будто какая-то часть её тоже умерла.

Теперь не было никакого ножа. Никакой раны.

Коринфия слабо всхлипнула от облегчения.

— Прости, — прошептала она. Как она сможет завершить свою последнюю задачу, если сама мысль о его смерти причиняет такую боль?

Он сел:

— Это было не по-настоящему, — сказал он. Затем улыбнулся и коснулся её лица.

Так и будет. Слова душили ее. Коринфия положила руку ему на грудь. Поскольку раньше она могла вытянуть энергию из дерева, теперь она могла ощутить его чувства, вибрирующие под кожей, давление, будто он мог взорваться. Она попыталась сшить немного — чтобы убрать часть злобы, часть отчаяния — даже при том, что это сделало ее опустошенной.

Она чувствовала стук его сердца. Она чувствовала его замешательство, и его желание, и что-то еще…

Как может один человек так сильно повлиять на баланс, если Вселенная такая большая?

Почему Люк не должен жить?

Чему это может повредить?

Никогда прежде у неё не возникало ситуации, когда она была не в состоянии исполнить чью-либо судьбу. Его чёлка упала на глаза, и она заметила, впервые, что его уши имеют идеальную форму раковины с розовым оттенком, и под нижней губой у него небольшой шрам.

Она все смотрела пытаясь понять, что в нём было такого, что так сильно отличало эту её миссию от других. Во время своего изгнания в Хуману она встретила бесчисленное количество людей, жила среди них в течение десяти лет, но никогда их не понимала.

А Люка как-то поняла — без слов, до глубины.

И все же, то, что Люк до сих пор делал, чтобы спасти свою сестру, было без толку. Его желание спасти Жасмин было неистовым и болезненным, и почти маниакальным, проходящим через его сердце, и бьющим наружу, она чувствовала это через прикосновение.

— Твоя сестра, — сказала она автоматически, наконец отнимая руку от его груди. — Ты любишь ее. — Это было скорее утверждение, чем вопрос. Понятие любви было чуждо Коринфии, но она знала, что это очень, очень мощное чувство.

— Конечно люблю, — поднял Люк брови.