Михаил Казьмин - Дочь лесника

- Вот интересно, Федор, ты же сам не технарь, а такие вещи знаешь, что мне и в голову не приходили ни разу...

- Так, Николай, я ж историю люблю. И хоть как-то ее знаю. Историю техники в том числе. Мы с тобой сработаемся - я знаю, что делать, ты сообразишь, как.

- А мелкие наши? - мелкими Николай обозвал, ясное дело, супругов Демидовых. - Хотя Алинка-то устроится.

Это он правильно сказал. Если мы с Николаем вполне можем открыть тут мастерскую, то Алинка быстро станет главной имперской модельершей. Во всяком случае, те изменения, что она успела внести в гардероб Триамов, прошли на ура.

Началось с того, что Лорке понравился Алинкин свитер. Уж и так, и сяк она им восхищалась, аж глазки горели. Ну, Алинка и спросила, есть ли в доме спицы. Язык все мы тогда знали еще с пятого на десятое, больше на пальцах объяснялись, но минут через десять Алине дали и спицы, и немаленький моток шерстяной пряжи. Вязание, вообще-то, технология древняя, еще со средних веков известная, но вот свитера, если я правильно помнил, появились где-то к концу все того же девятнадцатого века. До этого вязали чулки, кружева, да хрен его знает, что еще, но не свитера. Может, где-то по окраинам Европы, в какой-нибудь Норвегии, и их вязали тоже, однако широко они распространились куда как позже. Вот и здесь свитеров не знали, вся шерсть уходила на чулки.

Через две недели Лорик вовсю красовалась перед родными в обновках. Свитер ей Алинка связала настоящий - толстый, с воротником, для зимы, еще и добавила к нему шапку. Хозяева новинки заценили, и теперь Алинка вязала на всю семью, да учила этому женскую половину Триамов. Между делом наша подруга внесла несколько усовершенствований и в другие предметы одеяния. Женские передники получили карманы, и теперь хозяйкам не приходилось морочить свои прекрасные головушки, куда отложить и где потом взять какую-нибудь нужную мелочь. Лесные рубахи тоже благодаря Алине обзавелись карманами, но не открытыми, а застегивающимися на клапан с пуговицей. Тоже, казалось бы, ерунда какая-то, а удобно и, стало быть, полезно.

- Устроится наша Алинка, еще как устроится! - согласился я с Николаем. - Мы и Сереге дело найдем, есть у меня на этот счет кое-какие мысли.

- Это как же? - удивился Николай. - Он же продажник?

- А что, продавать наши с тобой железки и алинкины тряпки не надо будет? - ехидно осведомился я. - А жить на что? Я-то сам, ко всему, еще и рекламщик, так что развернемся мы тут ого-го!

Николай довольно усмехнулся.

- Ну, и еще насчет добровольности, - я вернулся к серьезному тону и теме, которая, как был уверен, требовала полного прояснения. - Ты, Николай, сам знаешь, работать из-под палки человек будет хреново.

- Тем более русский, - уточнил Николай.

- А работать из-под палки головой не будет вообще, - продолжил я. - Если чего и придумает, то исключительно как от работы уклониться. Головой только добровольно и можно работать. И мне, скажу я тебе, очень нравится, что здесь это, судя по всему, понимают.

- И верно, - признал мою правоту Николай. - Теперь, значит, ждем еще три месяца...

Ну да. Ждем. Тоже, кстати, интересно. Мосток в подмосковном лесу мы разглядывали в июле месяце, а здесь оказались в мае. То есть как в мае? Ну вот так. Год здесь привычным для нас образом делился на те же самые двенадцать месяцев, только что начинался с марта. К местным названиям месяцев мы так и не привыкли, продолжая пользоваться родными. Да сами посудите - май, в котором мы сюда попали, обзывали здесь 'поздним весенником', июнь, который прожили тут целиком, был 'ранним летником', сейчас на дворе стояло самое начало 'среднего летника', июля, то бишь, а ярмарка осенняя открывалась в 'среднем осеннике', в октябре, значит. Ну да, как раз через три месяца.

'Любите книгу - источник знаний!' - в моем детстве такие призывы повторялись частенько, как из уст взрослых, так и в виде плакатов. Я полюбил. До сих пор люблю. При всем удобстве оставшихся дома интернета и электронных читалок нет более приятного способа получения тех самых знаний, чем добротная бумажная книга. На хорошей бумаге, в твердом переплете, напечатанная шрифтом, достаточно крупным для удобства чтения, но не настолько крупным, чтобы возникло впечатление, будто издатели пошли навстречу автору, не имеющему, что сказать, но желающему видеть свой труд в солидном формате. Вот как раз такую добротную книгу я и читал. 'История Империи в изложении для полного курса обучения в народных школах', сочинил которую неизвестный мне Фейарн Гройт, разумеется, серьезным научным исследованием ни в коей мере не была. Как и любой учебник в любое время и в любой стране, она излагала историю государства в том виде, в каком ее, по мнению властей, надлежало видеть добропорядочным и благонадежным гражданам. Вот это и было в книге самым интересным - пробираясь по непривычным буквам и словам, я узнавал историю такой, какой ее видели наши добрые хозяева и, как я понимал, большинство населении Империи. Или, скажем так, большинство грамотного населения Империи, если вдруг грамотность была тут не всеобщей. Хотя те же Триамы, демонстрируя поголовное (мелких не считаем) умение читать и писать в лесу на самом краю Империи, на определенные мысли наводили.