Олли Вингет - Сестры озерных вод

Он ей тогда ничего не ответил. Поцеловал раз, другой, опустил на подушку, придавил своим весом и долго любил. Так, как умел. Телом своим человечьим, коль душа звериная любить не умеет.

А наутро пришла телеграмма. И кто в наше время шлет телеграммы? Только нет в их долбаном царстве-государстве телефона, как у нормальных людей…

батюшка умер тчк срочно возвращайся тчк аксинья

тчк твоя матушка тчк

Демьян не удивился тогда, будто знал, что так будет. Сразу пошел в деканат, показал бумажку с ничего не меняющим для них сообщением. Там поохали, пообещали академический отпуск. Откуда знать им было, что значат эти новости? Что мир их рухнул для Демьяна? Поманил-поманил — и исчез.

Пока собирал вещи, аккуратно и методично, представлял, как одетая в черный лен Аксинья идет через лес в город. Как расступаются перед ней звери, как замолкают птицы, как болото с чавканьем отползает прочь от ее ног. А она даже не замечает их раболепия. Шагает ровно, широко, без устали, смотрит только перед собой. И ни один мускул, ни одна морщинка не дрогнет.

— Вдовствующая, мать твою, королева… — процедил сквозь зубы Демьян.

Постоял немножко, пытаясь успокоить зверя, рвущегося наружу. Но не смог. Зарычал, швырнул в стену кубок по многоборью, который в шутку выиграл на первом курсе.

— Сука! — кричал он и метался по комнате, чуя, что попал в волчью яму. — Падаль! Тварь! Тварь!

У Катерины давно был свой ключ. Она приходила к нему между парами. Приносила горячего, убиралась потихонечку. Словом, делала все, что принято в мире человеческом, если ты спишь с кем-то четвертый год подряд. Демьян заметил ее, прижавшуюся к стене, с огромными, черными от страха глазами, только когда голос пропал окончательно.

— Демочка… — начала она, протягивая дрожащую руку.

Притронуться к себе он, конечно, не позволил. Рванул в сторону, застыл у окна, тяжело перевел дух.

— Что с тобой? — спросила Катя, немного помолчав. — Случилось чего?..

— Я уезжаю, — сипло ответил Демьян, удивляясь, что вообще может говорить.

Катерина дернулась, как от удара. Поджала губы.

— Это… из-за того, что я вчера… спросила?

Вчерашняя ночь казалась теперь чем-то очень далеким. Демьян не сразу понял, о чем говорит Катя.

— Нет. — Махнул коротко стриженой головой, подумал, что волосы теперь придется отрастить. — Нет, что ты? Нет.

— А что тогда? — Катя сделала робкий шаг к нему, но остановилась, словно заметила, как зверино горят глаза. — Тебя отчислили?

Мотнул головой еще раз. Досадливо подумал, что разговор этот только тратит время, и протянул Кате бумажку, смятую в кармане.

Катерина схватила ее, быстро прочитала, болезненно вздохнула и подняла на Демьяна глазищи, полные слез.

— О господи, Демочка, твой папа?.. Мне так жалко… Дема!

Папа. Так и сказала: папа. От слова этого, от мысли, что Батюшку вообще можно так назвать, Демьяну стало нестерпимо смешно. Он то ли всхлипнул, то ли подавился смешком. Но это его отрезвило. Сделал шаг к Кате, она чуть заметно дернулась, снова опустил ладони на ее плечи, втянул чутким, звериным носом ее дух — горячий, женский, сладкий — и покачал головой.

— Это неважно, Кать. Я все равно бы уехал.

Та отшатнулась, но он ее удержал.

— Ты правильно вчера спросила. И поняла все правильно. Спасибо тебе, правда, все же хорошо было… а теперь я… Поеду. Ладно?

Большие темные глаза пошли рябью слез. И это так отчетливо напомнило Демьяну воды спящего озера, что жалость, поднявшаяся было в нем, тут же утихла.

— Вот, значит, как, да? — спросила Катя, запинаясь. — Так, да?

— Да, вот так.

— Не зря мне девочки говорили… Что не надо с тобой. Что зверь ты, Дема. И нет в тебе души.

И вот тут он уже не сдержался. Захохотал. И смеялся, пока цокот Катиных каблуков за дверью совсем не стих. Теперь этот злой, неуместный хохот иногда еще звучал в Демьяне странным отголоском памяти.

Кажется, люди называют это совестью. Наверное, ее угрызениями это и было. Славная девушка Катя всегда была к нему добра. И не заслужила она такого прощания. А он, дурак, медведь бесчувственный, рассмеялся ей в лицо. Но как было ей объяснить, что глупые сороки-подружки первый раз в жизни оказались правы?

Зверь он. И нет в нем души.

Леся спала и не могла проснуться. Странное состояние, описать которое не хватило бы слов. Она словно оказалась в другом измерении, где воздух, плотный, как стоячая вода, позволял парить над землей — легко и свободно, не прикладывая к тому усилий.