Татьяна Буньковская - Художник

— Я думал, ты станешь моим учеником, — надломленным голосом, тяжело дыша с потухшим и загнанным взглядом, сказал Вольфрам.

— Ученики сами находят своих учителей. Я тебя не искал, это ты пришел ко мне. Может быть, ученик здесь ты, а не я?

Ваня взял сумку и направился на выход. Больше он не думал о Вольфраме. Он думал о том, что сегодня его два изделия, над которыми он работал последнее время, попадут в руки владельцев. И он знал, что именно они увидят в этих украшениях. Лев покажет им, как женщина наступила на себя в угоду ревности ее глупого мужа и перестала излучать свет. А кулон мертвой женщины с цветком явит, как тщеславие женщины из другой пары погубило смелые идеи ее мужчины.

Вольфрам хотел, чтобы с помощью этих украшений вскормленные ним две пары далее искушали молодых влюбленных. А теперь они узнают правду о себе, они расстанутся и если будет таково желание, однажды снова сойдутся, все осознав, а может быть и вовсе друг о друге забудут. Но это лучше, чем жить и притворяться счастливыми, делая несчастными себя и другие наивные молодые пары.

У Вольфрама же были посложнее испытания впереди, чем обращать внимание на этих четырех людей, судьбы которых он однажды сломил. Сегодня он заметит, что Глаз Дьявола, чудо-брошь, смотрит на него как на жертву и если владелец броши не тронется умом, то это будет просто чудо. Вот что бывает, когда слишком заигрываешься во владельца чужих судеб. Особенно, когда используешь для этого сакральные камни, природа которых тебе не ведома. Если бы только Вольфрам знал их природу…

Прижимая к груди руку, где находился медальон, Ваня ехал в такси. Теперь осталось только одно дело и касалось оно в первую очередь его самого и Янины.

Когда Янина увидела Ваню на пороге, она сначала не могла поверить в то, что это он. Нет, он, конечно, должен был вернуться, она его ждала. Просто не верила, что дождалась. Его волосы отросли, непричесанной шапкой легли ему на лоб, одежда измята и неряшливо надета. Можно было подумать, что вернулся прежний знакомый всем простой художник. Но он был совершенно другой. Его раньше такие теплые руки были холодными, а взгляд наоборот — теплым. Он смотрел прямо и спокойно, словно они расстались вчера, либо он вообще вышел за хлебом. И в целом внутри его царило спокойствие. Это было не то, что после возвращения из Канады, тогда он был спокоен, но собран для будущих событий, а так же пуст внутри. Теперь он выглядел вернувшимся с войны, но совершенно свежим, словно этой войны и не было вовсе. И он стал наполненным.

— Я рад, что ты оказалась дома, — улыбнулся он и прошел следом за ней в кухню, где она тут же поставила чайник на огонь.

За окном шел дождь, темнело, осенняя сырость прокралась в квартиру, этой сыростью пахло, и она ощущалась в воздухе. Прохладно было, хотелось согреться, и чай оказался лучшим помощником. Пока он отогревал свои озябшие пальцы на чашке с парующим чаем, девушка сидела напротив, поджав ноги под себя.

— Ты изменился и не изменился. — сообщила она чуть хриплым голосом.

— Наверно, настало время нам с тобой поговорить? — спросил он, на что она лишь молча кивнула.

Ваня поднял на нее глаза и ей стоило больших трудов выдержать этот проникающий взгляд.

— Я обидел тебя, поступил не правильно, в чем-то обманул, твои надежды так точно, но ты меня уже поняла, я вижу. Тем не менее, я хочу попросить прощения за все.

Она улыбнулась и покачала головой.

— Мы не должны просить прощения друг у друга, думаю, каждый из нас знал, на что шел. — сказала Янина, чуть усмехнувшись, — Я чувствую себя немного неловко в твоем присутствии, такое впечатление, что ты заглядываешь в мою душу.

— Это странно, поскольку мне очень нравилось, когда ты заглядывала в мою. — тихо ответил он.

— Потому что тебе нечего было скрывать.

— Мне и сейчас нечего скрывать… уже нечего. Но ты не можешь взглянуть в мою душу.

Ваня замолчал, наблюдая, как в его чашке чая чаинки опускаются на дно.

— Янина, я вернулся не для того, чтобы все было по-прежнему, а чтобы строить все немного по-другому. Но готова ли ты?

Янина задумалась и привычным жестом неосознанно стала накручивать на палец ремешок с медальоном. Ей стоило больших усилий сказать ему, но она решилась.

— Я боялась, что ты не выдержишь искушений, поскольку по ошибке думала, что ты намного слабее меня. В этом и крылась моя оплошность, я так боялась твоих ошибок, что забыла о себе, и сама не выдержала собственных искушений. Быть музой гения, который со временем станет мировой знаменитостью… Готова ли была я к этому? Нет, но я была уверена что да. Если бы ты взял меня в Австралию, ты бы проиграл, благодаря мне. Ты знал, ты с самого начала это знал… еще с той выставки.